И конечно же, они говорили о Крымской войне. На Достоевского должна была произвести сильнейшее впечатление патриотическая позиция правнука Аблая султана Валиханова.
Семипалатинск открыл Достоевскому не книжный, не экзотический, а реальный Восток. В солдатской казарме, прислушиваясь к перелетающим через крепостные стены призывам муэдзинов, Достоевский размышлял о власти веры над душами людей и судьбами народов. Он попросил брата прислать Коран. Тогдашние английские и французские переводы Корана и русские переводы с английских и французских изданий были весьма несовершенны[51]. Достоевский обрадовался возможности послушать лекции Чокана о мусульманской религии — лекции тем более интересные, что Чокан неплохо знал священную историю. От Чокана Достоевский мог узнать, что пророк Магомет страдал эпилепсией, мысль о связи своего недуга с пророческим даром возникла у Достоевского именно тогда, в Семипалатинске.
Если они говорили о Коране и Евангелии, о мусульманстве и православии, о том, насколько повлияло христианское учение на Запад, а Коран на Восток, то, значит, возникала и очень важная для обоих тема России и Азии[52].
А потом — очевидно, вместе с развеселым Демчинским или с важным Александром Егоровичем Врангелем — они совершили небольшое путешествие на загадочный Восток, к купцу-ташкентцу Букашу Аупову. Деловой ташкентец умел принять русских гостей, накормить и напоить, и уж тем более ему было лестно видеть у себя Валиханова, влиятельного человека при генерал-губернаторе и к тому же правнука Аблая.
Букаш мог порассказать Чокану о своих беседах с побывавшим в Семипалатинске — не так уж давно — немецким путешественником Гумбольдтом и о мудром степном политике султане Старшего жуза Сьюке, родиче Валихановых. Сыок кочевал неподалеку от Капала. Его аулы подвергались беспрестанным грабительским палетам кокандцев. Султан обрадовался, когда пришли русские и построили в Канале крепость. Сьюк неоднократно обращался к русскому правительству, просил о помощи против кокандцев и о принятии казахов Старшего жуза в русское подданство. В 1823 году султаны, бии и знатные казахи Старшего жуза приняли решение добровольно присоединиться к России.
Чокан с интересом слушал воспоминания бывалого ташкентца. Букаш присутствовал в 1846 году на празднествах неподалеку от Капала и слышал песни Орынбая, посвященные улаживанию спора между Средним и Старшим жузами. По рассказам Букаша тогда, в 1846 году, его просьбу о пастбищах рассматривал суд биев. Бии разрешили семипалатинским купцам кочевать со своими стадами в урочищах Аркат и Альджан (занимающих примерно шестьдесят квадратных верст), платя за это дань казахам.
Букаш рассказывал Чокану разные разности, а сидящие тут же его немолодые сыновья и взрослые внуки не вмешивались в беседу, лишь почтительно отвечали, когда к ним обращались с вопросами. Они тоже многое знали, потому что ездили с караванами и в Кульджу, и в Чугучак, и в Ташкент. Кроме сыновей и внуков, Букаш представил гостям своего компаньона Мусабая, который был тоже ташкентец. Чокан понял, что эти коммерсанты в тюбетейках не какие-нибудь там мелкие торговцы нанкой и стеклянными бусами, а крупная международная фирма, у нее есть свои агенты во всех среднеазиатских городах, связанных с Семипалатинском торговыми сделками.
Из Семипалатинска губернаторское кочевье двинулось степью на Капал. Гасфорта приветствовал полковник С. М. Абакумов, командир 10-го казачьего полка, правитель казахов Алатавского округа. Капал оказался славным зеленым городком. Абакумов говорил о вверенном ему округе как о прекрасном наблюдательном пункте — отсюда видать все, что творится в Кульдже и Коканде, — и как о чуде природы — здесь находится озеро Алакуль, притягивающее к себе множество перелетных птиц, в гоpax есть железная руда, запасы точильного камня и горячие источники, на которых уже построен курорт Арасап.
Лет двенадцать назад молодой казачий офицер Абакумов сопровождал в поездках по Семиречью путешественника Григория Силыча Карелина и сделался с тех пор страстным коллекционером орнитологических, энтомологических и ботанических материалов, начал переписываться с русскими и иностранными натуралистами. Теперь полковник с гордостью произносил латинские наименования, в которых значилось: «abacumovi». Лазутчики, прибывшие из-за гор, могли подолгу околачиваться в крепости, пока господин Абакумов возвратится с Алакуля, гордый тем, что добыл еще несколько редчайших экземпляров птиц, гадов и жуков.
51
Первый русский перевод Корана был сделан П. Постниковым с французского перевода по приказу Петра I и опубликован в 1716 году. Пушкин написал свои «Подражания корану», познакомившись с изданием 1790 года в хорошем литературном переводе М. И. Веревкина. Переводы Корана на русский язык с арабского появились лишь в 70-х годах XIX века. Один из них принадлежит казанскому востоковеду Г. С. Саблукову, учителю Н. Г Чернышевского по саратовской семинарии.
52
Сибирскими, то есть семипалатинскими, впечатлениями навеяна мысль Достоевского: «…работать у себя на задах, поливать корпи, ходить за ними, нежить, холить, все для корней, и помнить: «Россия, положим, в Европе, а главное — в Азии. В Азию! В Азию!» (Из записной книжки.)