— Все идет правильно, даже успешно. У китайцев своя манера переписки, с этим надо считаться. Они не любят торопиться. Они говорят: «При быстрой ходьбе не бывает хороших шагов, только при медленной еде можно понять вкус».
У Чокана от переговоров осталось впечатление, что Поднебесная империя чрезвычайно одряхлела и ее внутренние силы слабы, а политика уклончива. Знакомство с жизнью простых людей приоткрыло ему социальное устройство Китая. В своем дневнике он написал: «Здешний цзянь-цзюнь — это совершенный трехбунчужный паша. Он пьет, ест на счет народа. Мясники доставляют каждый день мясо, портные шьют платье, каменщики поправляют дом. Поборы и злоупотребления превосходят границы. Что же касается до взяточничества, то китайцы не уступают в этом и самому персидскому шаху».
И все же, сравнивая обычаи и законы Китая с теми, что существуют в казахских жузах, в России, в просвещенной Европе, Чокан нашел, что в Китае есть что перенять: «Трудолюбие, народная гордость, прямолинейность — суть вещи, зависящие от обстоятельств и характера народа; по постановлениям китайским, например, после каждой династии учреждается комитет для составления ее истории, заимствуя все из официальных источников. Государственный стряпчий есть лицо, которое заменяет все, и суд уголовный, где судится преступник до тех пор, пока сам не изъявит согласие на справедливость приговора. У нас с идеей китайского богдыхана связана мысль, что это — азиат деспот, властный над головами своих подданных и, выражаясь, как Ходжи-Баба, злейший враг всех людских пят[74]. Ничуть не бывало. Он ограничен в своем управлении. Он не имеет своего имущества или, как у нас, уделов. У тебя все есть, говорит народ, что нужно — все достанем, к твоим услугам 10 000 вещей, зачем же тебе имущество, когда ты обеспечен вполне. Ты не торгаш, чтобы заниматься своим имуществом и пускаться в обороты, ты должен думать о подданных, которые составляют для [тебя] имущество, а не о своем добре. Да, посмотрите, вникните в китайскую систему поземельной собственности: она основала на идеях, до которых Европа дошла только в наш просвещенный век».
Эти строки, идеализирующие Поднебесную империю, классический русский путешественник, несомненно, обращал к русскому читателю. Не худо бы нам знать, что китайский богдыхан правит не столь своевластно, как правил прозванный богдыханом Николай I. А насчет уделов — это уж и само слово в дневнике Чокана чисто российское. Царь был самым крупным земельным собственником в России. Только в Сибири так называемые кабинетские и удельные земли составляли 67,8 миллиона гектаров. Русский царь был и самый богатый помещик, и золотопромышленник, и лесоторговец, и горнозаводчик… Адъютант Гасфорта поручик Валиханов знал, и неплохо, в какие торговые обороты пускаются кабинет и министерство двора и уделов.
На обратном пути отряду Перемышльского пришлось преодолевать занесенные снегом перевалы. Была уже середина октября.
В конце октября или в первых числах ноября Чокан прибыл в Семипалатинск и остановился у Демчинского. Примерно в это же время там, у Демчинского, появился еще один путешественник — Петр Петрович Семенов, давний знакомый Достоевского по Петербургу, по «пятницам» Петрашевского.
Когда арестовывали петрашевцев, Петра Петровича в Петербурге не оказалось, он путешествовал по русской черноземной полосе. В его квартире учинили обыск, по ничего предосудительного не нашли. Он и на «пятницах» всегда сидел молча. Пытался попять первых русских социалистов и не смог. Сергей Федорович Дуров произвел на него впечатление безнравственного человека, готового использовать революцию для достижения личных корыстных целей. Поэтому, проезжая Омск по пути на Тянь-Шань, Семенов встречи с Дуровым не искал. Зато был счастлив увидеться с Достоевским в Семипалатинске. Первая их встреча, устроенная все тем же Демчинским, произошла весной. Достоевский приходил в солдатской шинели. Теперь, в ноябре, он уже узнал — или будет извещен вскоре — о производстве в прапорщики. Достоевскому помог, походатайствовал за него перед Александром II севастопольский герой Тотлебен, с братом которого он вместе учился в Инженерном училище.
Петр Петрович и Чокан живут у Демчинского. Вечерами туда приходит Достоевский.
Петр Петрович Семенов тогда стоял у начала своего великого дела. В русской науке он — фигура ломоносовского масштаба. Создатель первого коллектива ученых, знаменитой школы русских путешественников — исследователей Азии. Его трудами Русское географическое общество превратилось в феномен общественной жизни России, сыграло выдающуюся роль в истории нашей культуры и общественной мысли, оставило потомкам бесценное научное и литературное наследие. Петр Петрович Семенов-Тян-Шанский, когда мы оглядываемся на прошлое, никогда не видится нам в одиночестве, он в окружении учеников и сподвижников, рядом с ним Пржевальский, Потанин, Мушкетов, Краснов, Берг, Козлов… И Валиханов.