Рабочие одобрительно смотрят Вале вслед, бригадиры издали приветливо кричат:
– Здорово, Николаевна!
А шоферы заезжих самосвалов, подвозящие на стройку материалы, только рты раскрывают, увидев ее в каске и на шпильках. Впрочем, Валя не позволяет им долго разглядывать подобную красотищу.
– Накладные давайте мне, – командует она, – разгружаться вон туда, к бытовкам.
– Ага, – растерянно кивают шоферы, а Валя, вскинув подбородок, уже идет дальше – руководить и организовывать.
Прораб Погребельный настолько проникается к ней уважением, что, надев парадный костюм в полоску и побегав в тресте по нужным кабинетам, добивается для нее комнаты в коммуналке. Это уже самое настоящее жилье, не общага.
Узнав о стараниях прораба, Валя бросается к Погребельному на шею и целует его в щетинистую щеку.
– Да уж ладно скакать, – бурчит прораб, похлопывая Валю по спине. – Свои люди, чай, не чужие. Строитель строителю – друг, товарищ и брат. На новоселье-то меня пригласишь?
– Приглашу! А как же иначе? – прыгает Валя от радости. – И вас приглашу, Петр Самсонович, и бригадиров наших, и ребят. Всех приглашу!
– Ну и хорошо, – снова бурчит Погребельный. – Замуж теперь выйдешь.
– Чего? – удивляется Валя.
– Замуж, говорю, выйдешь, – хмыкает прораб. – Я когда комнату тебе выбивал, мне один в тресте нашем сказал: мол, жилье даем только семейным. А я ему и ответил: как же, говорю, человеку семью-то завести в общежитии? Смотрите, говорю, на вещи шире: будет у девушки жилье – она тут же кого-нибудь и найдет. Так ведь?
– Так, именно так, – подхватывает Валя дрогнувшим голосом и снова обнимает прораба за могучую шею.
– На меня не рассчитывай, – хмыкает Погребельный. – Я уже двадцать два срок мотаю со своей благоверной.
– Ой, Петр Самсонович, – хохочет Валя. – Я теперь с собственной комнатой кого угодно заполучу.
14
Отгуляв новоселье, Валя с головой окунается в коммунальную жизнь, которая, как оказывается, порой она требует от человека неимоверных усилий.
– С соседями мне повезло, – бодро отвечает Валя на вопросы любопытных приятельниц. – Люди замечательные!
В реальности это бравурное утверждение справедливо лишь отчасти. Просторная «сталинка» состоит из трех комнат. В одной живет Валя. Другую занимает тихая семья Кузнецовых. Вадим работает на стройке каменщиком. Его жена Лена нянчит грудную дочку. Супруги, хоть и Валины ровесники, относятся к ней с уважением, граничащим с почтением.
– Вы, Валентина Николаевна, если что-то надо по хозяйству, сразу говорите, – не раз увещевает ее Лена. – Полку прибить или еще чем помочь. Вадик все сделает. Без мужчины в доме никак.
Валя благодарит и обещает непременно в случае чего обратиться за помощью. И, надо сказать, порой действительно приходится обращаться. Вадим привешивает Вале карниз над окном и помогает расставить купленную мебель.
Это, если так можно выразиться, светлая сторона коммунальной жизни. На ее темной стороне, в третьей комнате обитает старуха с никому не известным именем. Какое отношение она имеет к строительству, а квартира эта числится за Валиным трестом, тоже остается тайной.
У старухи жидкие волосы, взбитые химзавивкой в почти негритянские кудряшки. Но сквозь них все равно предательски проглядывает розоватое темя. Старуха передвигается по квартире необычайно тихо. И только свистящий шепот за Валиной спиной выдает ее присутствие.
– Проститутка, – шипит старуха, невзлюбившая Валю с первого дня ее вселения в коммуналку, – шею на шпильках себе не сверни.
– Бабушка, зачем вы так? – удивляется поначалу Валя. – Давайте лучше познакомимся.
– Я с тобой на гульки бегать не буду, – шипит старуха.
– Да какие гульки, бабушка? – возмущается Валя, изо всех сил стараясь сохранить доброжелательность в голосе. – Я на стройке работаю, мастером.
– Мастером по мужикам бегать, – резюмирует старуха.
– Да что же вы так? – сдерживая слезы, бормочет Валя. – Как вы можете? По какому праву?
– Я свои права знаю, не сомневайся, – огрызается старуха. – Я еще тебя переживу.
– В этом уж я точно не сомневаюсь, – всхлипывает Валя и, не выдержав пререканий, убегает прочь.
Вскоре ее терпение иссякает, и она начинает по возможности избегать старухи. Сталкиваясь с ней на кухне или в коридоре, Валя съеживается, отводит глаза и непроизвольно напрягается всем телом, словно ожидая удара. И удар не заставляет себя ждать.
– Халат бы запахнула, шалашовка, – шипит старуха, – коленки голые торчат.