— Если бы ты только знал, сын мой, как мне жалко тебя, как невыносимо взирать на то, что происходит с тобой. Но увы! Я рад был бы тебе помочь спастись от телесных мук, однако поверь мне, что потеря бессмертной души — гораздо большая утрата, чем потеря какой-то незначительной части бренного тела, например, ног. Поверь, я стараюсь для тебя, для твоего же блага, и то, что сейчас будет сделано, принесёт тебе только пользу, — произнёс епископ, с состраданием глядя на Валленштейна, и, резко сменив ласковый тон, отдал приказ палачу: — Нужно полностью стреножить этого несчастного, ибо необходимо навсегда сломать не только его кости, но и его гордыню. Приступай, сын мой, и чем быстрее, тем лучше!
Палача не надо было подгонять. Он тотчас выбрал самые большие клинья и слегка вогнал их в пазы колодок на ногах узника, теперь оставалось нанести несколько точных сильных ударов тяжёлым деревянным молотком, чтобы ноги рыцаря превратились в месиво из мяса и осколков раздробленных костей. Козимо Верди, скаля зубы в радостной улыбке, уже замахнулся своим молотком, но внезапно в застенок вбежал запыхавшийся послушник ордена Святого Доминика и взволнованно воскликнул:
— Его преосвященство, кардинал Людовици[10] уже здесь!
Епископ Барберци недовольно поморщился — ещё не хватало здесь иезуитов, — но в последний момент успел дать знак палачу, чтобы тот остановил физическое воздействие на подследственного. Поиск истины откладывался на неопределённое время. С суровым фанатиком и аскетом кардиналом Людовици шутки были плохи, ибо он со своей иезуитской братией имел прямой доступ к самому Всесвятейшему Понтифику[11].
Вскоре в коридоре послышались тяжёлые шаги ног, обутых в деревянные сандалии, и чеканная поступь, сопровождаемая характерным звоном шпор. В застенок ввалились двое рослых монахов-иезуитов в кожаных широкополых шляпах, в чёрных сутанах, напоминающих светское платье, и в высоких кавалерийских ботфортах. Оба монаха были при шпагах и при пистолетах. Они немедленно заняли позицию по обеим сторонам двери. Осторожно переступив голыми ногами, обутыми в простые деревянные сандалии, через порог и придерживая полу красной сутаны, в застенок вошёл сам кардинал Людовици. Его сопровождал коадъютор[12] духовного посвящения ордена иезуитов Муцио Вителески. За их спинами мелькнули ещё четверо монахов-иезуитов, похожих скорее на солдат, чем на служителей церкви. Они остались снаружи, прикрыв дверь за своим патроном.
Члены трибунала при появлении кардинала и его грозной свиты невольно привстали с мест, оказывая должное почтение к одному из высших иерархов католической церкви.
— Слава Иисусу, — приветствовал всех присутствующих кардинал. — Благословен Господь, открывший нам истину в этом свете, — проговорил он и изящным жестом тонкой руки благословил всех.
Епископу и остальным членам трибунала ничего не оставалось, как склониться в глубоком поклоне.
Кардинал, окинув беглым взглядом застенок и недолго задержавшись на палаче и его жертве, слегка улыбнулся и произнёс почти без всякого выражения:
— Однако я вижу, что следствие продвигается довольно успешно и явно идёт к концу. Для его завершения достаточно лишь нескольких ударов молотка, и истина восторжествует. Как хорошо, что подследственный в состоянии давать показания. Не так ли?
— Ваше высокопреосвященство, мы действительно далеко продвинулись, совершая это богоугодное дело, — подтвердил епископ, с трудом сдерживая раздражение.
— Замечательно, я в этом ничуть не сомневался, — по тонким губам кардинала скользнула ироническая улыбка. — В таком случае мне остаётся лишь убедиться в этом лично, после чего вы сможете передать подследственного в руки светской власти для последующего аутодафе[13] и сожжения на костре. Если же этот несчастный раскается и отречётся от заблуждений, на него будет наложена соответствующая епитимия, и он будет отпущен с миром замаливать свои грехи.
— Ваше высокопреосвященство, этот упрямый нечестивец настолько погряз в своих еретических заблуждениях, что не желает даже слышать о покаянии, — процедил епископ сквозь зубы.
— Неужели? Как нехорошо со стороны этого грешника. Любопытно бы проверить, насколько упрям этот нечестивец. — С этими словами кардинал резко повернулся к Валленштейну, возле которого, переминаясь с ноги на ногу, топтался палач, и велел: — А ну, разуйте его! Освободите его от этой деревянной испанской обуви!
10
Кардинал Александре Людовици — в 1621—1623 гг. Римский Папа, стал обладателем папской тиары под именем Григория XV.
11
12
13