– Мои первые воспоминания связаны с этим местом, – сказала Кили, чувствуя, как у нее на глаза наворачиваются слезы. – Мы с мамой каждый день в любую погоду приходили сюда и садились под дубами. Она учила меня, как ходить Старыми Путями. А теперь я осталась одна на свете!
– Нет, Кили, у тебя есть мы, – возразил Хью.
– И Рис. Не забывай об этом, – добавил Одо.
«А еще Роберт Толбот», – подумала Кили.
– Спасибо за преданность, милые братья, – с грустной улыбкой сказала она.
Смахнув слезы с лица, Кили опустилась на колени у могилы матери. Сняв с себя венок из дубовых листьев и побегов омелы, она повесила его на крест и попросила:
– Пошли мне знамение, мама.
И тут же капюшон с ее головы сорвал внезапный порыв ветра, и на дубе затрепетала листва. Закрыв глаза, Кили прошептала:
– До встречи в Сэмуинн.
Одо и Хью, бесстрашные воины, за плечами которых был не один набег на владения англичан, испуганно переглянулись и на всякий случай перекрестились.
Когда Кили и ее кузены вернулись в замок, все участники похоронной процессии уже завтракали в большом зале. За столом на подиуме восседал Мэдок, выглядевший усталым и расстроенным. Рядом с ним стоял отец Бандлз. Он взволнованно жестикулировал, что-то рассказывая барону.
– Да, святой отец, – громко сказал Мэдок, взглянув на вошедшую падчерицу. – Меган воспитала дочь как настоящую язычницу, какой была и она сама.
Не думая о последствиях, Кили направилась прямо к столу отчима.
– Не оскверняй память моей матери клеветой, ты, лицемерный…
– Молчи, дрянь! – закричал Мэдок, стукнув кулаком по столу. – Я здесь хозяин, я владелец поместья! Не смей грубить мне!
– От скорби вы стали слишком раздражительны, – заявила Кили, зная, что барон очень вспыльчив. – Может быть, кружка эля приведет вас в хорошее настроение? – И, бросив на отчима презрительный взгляд, добавила: – Какой вы хозяин? Вы больше похожи на пьяную свинью, которая выдает себя за…
Вскочив с места, Мэдок вновь ударил кулаком по столу. Его лицо пошло красными пятнами от гнева.
– Ты – незаконнорожденная ведьма! – взревел он и бросился к Кили.
Однако Одо и Хью, словно верные псы, защищающие свою хозяйку, тут же преградили ему путь.
– Прочь с дороги! – приказал им Мэдок.
– Нет, мы не тронемся с места, – твердо сказал Одо. Мэдок не верил собственным ушам, неповиновение сеньору было неслыханной дерзостью.
– Яйца у петуха крупнее, чем ваши мозги! – задыхаясь от ярости, бросил им в лицо Мэдок.
Оскорбленные Одо и Хью грозно взревели, и барон благоразумно отступил от них на безопасное расстояние.
– Тебе нет места среди валлийцев, – заявил Мэдок падчерице, – забирай свои вещи и убирайся отсюда.
– В моих жилах течет кровь Ллевеллина Великого и Оуэна Глендовера! – воскликнула Кили. – Я – принцесса Гуинета![1]
– Никакая ты не принцесса, – презрительным тоном сказал Мэдок, и его громкий голос был хорошо слышен во всех уголках огромного зала. – Этот сверкающий кулон и твои фиалковые глазки свидетельствуют о том, что ты незаконнорожденная дочь какого-то англичанина, который даже не захотел признать тебя.
Все присутствующие ахнули от изумления и замерли, воцарилась мертвая тишина.
– Меган мертва, – продолжал Мэдок, – поэтому отправляйся на поиски своего английского папаши. Убирайся из моих владений! – И, повернувшись к своим вассалам и слугам, он грозно предупредил их: – Если кто-нибудь из вас осмелится проявить участие к этой жеманной девице, пусть тоже убирается с моей земли!
Кили резко повернулась и с горделивым видом вышла из зала. Грозно посмотрев на Мэдока, который попятился от их взгляда, Одо и Хью последовали за своей кузиной.
В коридоре Кили дрожащим голосом обратилась к братьям:
– Никогда не подумала бы, что Мэдок способен… – Она не договорила, ее душили рыдания.
– Он бы не посмел поступить так, если бы Рис был в замке, – заметил Одо.
– Мэдок лжет, – промолвил Хью.
Кили и Одо вопросительно посмотрели на него.
– Ты вовсе не жеманная, – продолжал Хью, – по крайней мере, я никогда не видел, чтобы ты жеманничала. Кстати, а что означает это слово? – спросил он у старшего брата.
Одо пожал плечами:
– А какое это имеет значение?
– Теперь я вижу, что ты тоже этого не знаешь, – вздохнув, заметил Хью.
Кили невольно улыбнулась, слушая разговор двух великанов.
– Я очень признательна вам за преданность, – сказала она. – Одо, пожалуйста, подготовь Мерлин к путешествию. Не забудь насыпать для нее мешок овса. А ты, Хью, попроси Хейлен собрать мне в дорогу корзинку с провизией. Пусть положит столько еды, чтобы мне хватило до Англии.
– Мы поедем с тобой, – заявил Одо.
– Вам незачем отправляться со мной в изгнание, – возразила Кили.
– Нет, мы должны сопровождать тебя в пути, – настаивал Хью.
– Кроме того, ничто не вечно под луной, – добавил Одо. – Настанет день, и мы все втроем вернемся в Уэльс.
– В таком случае я принимаю ваше предложение, – сказала Кили. – Мой отец живет в Шропшире.
– А как его зовут? – поинтересовался Одо.
– Роберт Толбот.
– Похоже, это английское имя, – заметил Хью.
– Конечно, ведь всем известно, что герцог Ладлоу англичанин.
– Герцог Ладлоу?! – вскричали оба брата, с изумлением глядя на Кили.
– Да-да. Вы не ослышались. Герцог Ладлоу – мой отец, – сказала Кили, опуская глаза. – А теперь не будем попусту тратить время, ждите меня через час у конюшни.
Сложив необходимые в дороге вещи в кожаную сумку, Кили бросила прощальный взгляд на свою комнату, обставленную по-спартански, и поспешно вышла. Во дворе перед конюшней было необычно пустынно. Здесь Кили поджидали лишь Хейлен, Одо и Хью. Очевидно, члены семейства Ллойд и их слуги, опасаясь гнева барона, не решились прийти сюда, чтобы проводить ее. Кили не винила их за это. Если Мэдок отправлял в изгнание собственную падчерицу, то со слугами и вассалами он мог расправиться еще жестче.
– Спасибо за все, – с улыбкой сказала Кили, обращаясь к Хейлен. – Особенно за преданность моей матери.
– Меган была настоящей леди, – промолвила Хейлен. – Когда-нибудь вы тоже станете такой же, как ваша мать.
Кили обняла кухарку.
– Скажи Рису, чтобы он оставался в Уэльсе и не вздумал ехать за мной, – попросила она Хейлен. – Я напишу ему, когда устроюсь в доме отца.
Хейлен кивнула, а потом сказала, обращаясь к кузенам Кили:
– Берегите ее, защищайте, даже рискуя собственной жизнью.
Одо и Хью кивнули. Едва сдерживая слезы, Кили снова обняла Хейлен и поднялась в седло. Одо и Хью тоже вскочили на своих лошадей.
– Подождите! – раздался внезапно чей-то голос.
Обернувшись, Кили увидела спешащего к ним отца Бандлза.
– Я сожалею о том, что причинил вам неприятности, – сказал священник, приблизившись к Кили.
– Не надо извиняться. Ветер нашептал священным камням то, что случится со мной. Чему быть, того не миновать! Такова моя судьба.
Отец Бандлз на этот раз не стал читать ей проповедь о греховности подобных суеверий.
– Я буду ежедневно совершать службу за упокой души леди Меган, – пообещал он.
– Спасибо, святой отец, – поблагодарила Кили.
Она, как и ее покойная мать, не верила в действенность христианских обрядов, но ей не хотелось шокировать своими взглядами окружающих.
– Бог спасет и сохранит тебя, дитя мое, – благословил ее отец Бандлз, осеняя крестным знамением.
Не проронив больше ни слова, Кили тронулась в путь в сопровождении Одо и Хью. И хотя ее сердце сжималось от грусти, она ни разу не оглянулась назад, на замок, в котором прошло ее детство. Кили знала, что судьба предназначила ей отныне жить в Англии. Таково было пророчество Меган, а все ее пророчества всегда сбывались.
Лестер, Англия
В душный августовский день солнце нещадно палило, стоя высоко на безоблачном синем небе. От необычно жаркой погоды страдали и земля, и жившие на ней люди.
1
Ллевеллин Великий – валлийский правитель XIII в. Оуэн Глендовер (ок. 1354–1416) – валлийский мятежник. Гуинет – графство на северо-западе Уэльса. – Здесь и далее примеч. пер.