— Но нельзя же устраивать свадебное торжество из случайного кинопросмотра!
— А почему?
— Ну, если ты не понимаешь…
В эту минуту ей больше всего хотелось вырвать свой локоть из железной руки Рыбаша и, не отвечая, уйти. Однако он не разжал пальцев, и она, пересилив обиду, стала приводить всевозможные доводы. Он только посмеивался. Тогда, в отчаянии, она сказала:
— Неужели ты хочешь обидеть своих родителей? Ведь мы же не можем пригласить туда никого — ни твоих стариков, ни мою мать с отчимом…
Он пробормотал:
— Разве и в ресторан нельзя?
Она почувствовала, что он колеблется.
— Конечно! А они будут кровно обижены. Нет, я не могу, Андрюша… Я, наоборот, хочу заслужить…
— Ты уже говорила. А я не хочу ждать…
В нарядно-безмолвном утре голос его прозвучал слишком резко. Медленный снегопад начинался под зимним солнцем. Невесомые, редкие снежинки важно плыли и кружились в морозном воздухе, задумчиво оседая на сером асфальте. Бесшумное их падение рождало ощущение удивительного покоя и тишины. Марлена и Рыбаш шли под руку, тесно прижавшись друг к другу, и тротуар, убегая вдаль, становился всё белее и белее перед ними.
— Я не хочу ждать, — мягче повторил Рыбаш.
Марлена остановилась.
— Хорошо. Я тоже не хочу. Но вообще-то… как… где мы поселимся?
Он ответил мгновенно:
— Дурочка, неужели в Москве нельзя снять комнату? И мы ее сегодня снимем. И сегодня же переедем.
Но, конечно, это была одна из его безудержных фантазий. Им не удалось снять комнату ни в первый день нового года, ни через неделю, ни после того, как они побывали в загсе.
В загсе они снова чуть не поссорились.
Симпатичная, кругленькая девица с очень веселыми глазами, регистрируя их брак, как нечто само собою разумеющееся спросила Марлену:
— Принимаете фамилию мужа?
Марлена быстро ответила:
— Нет, оставляю свою! — И почувствовала, что Рыбаш насупился; не поворачиваясь к нему, словно объясняя девушке, она негромко добавила: — В память об отце… я не могу менять фамилию.
Наступила долгая пауза. Девушка выжидательно посматривала на обоих. Наконец Рыбаш не то шумно глотнул, не то перевел дыхание.
— Я очень сожалею, но она, видимо, права.
Потом, когда они уже вышли из загса, он задумчиво повторил:
— Ты действительно права насчет фамилии. Но в следующий раз предупреждай заранее.
Марлена расхохоталась:
— О чем предупреждать? О том, что я не могу менять фамилию? Но нам это никогда больше не понадобится!
Он ответил очень серьезно:
— Обо всем неприятном. Я тебе говорил: я человек грубый и несдержанный.
— Но ты же умный! — искренне возразила она.
Ему польстило ее возражение, и он милостиво согласился:
— Умные тоже бывают вспыльчивыми.
— Хорошо, буду предупреждать, — покорно сказала она.
Тем не менее они скоро снова поссорились.
Марлена очень старалась думать «мы» вместо «я», хотя внешние обстоятельства не способствовали этому: они жили врозь, и ей все еще не приходилось сталкиваться с теми милыми или раздражающими мелочами, которые рождают это «мы» и составляют совместный быт людей. По утрам, когда за окном еще темно и так не хочется поднимать голову с подушки, когда так дорога каждая минутка блаженной дремоты, ей не надо было вскакивать первой, чтобы приготовить хоть самый незатейливый завтрак. Ей не надо было после работы, как Анне Витальевне Седловец и даже спокойной, уравновешенной Нинель Журбалиевой, бегать по магазинам, чтобы купить хотя бы полуфабрикаты на обед. Она не знала, когда кончается у него запас чистых носовых платков, и не тратила драгоценного свободного времени на постирушку. Она еще ни разу не отвозила его белье в прачечную и очень стеснялась, забирая впервые у его матери целую груду порвавшихся носков Андрея, чтобы заштопать их дома.
— Что умею, то умею, — стараясь под шуткой скрыть смущение, говорила она, — это у меня вторая профессия — штопаю артистически.
Она не спала до четырех утра, выводя тончайшую паутинку на рваных пятках. На следующий день она небрежно сказала ему:
— После работы зайдем к нам, заберешь свои носки — задание выполнено!
— Какое задание? — удивился Рыбаш.
— Ну, я же вчера взяла у вас дома твои носки…
Он немедленно разозлился:
— Узнаю маму. Все еще мыслит черкасскими категориями — как бы сэкономить пятачок.
— Ну и правильно, — солидно возразила Марлена, сама для себя разыгрывая роль опытной хозяйки, — не выбрасывать же хорошие носки, если на каждом всего одна дырочка на пятке…