– Зови меня папой, – попросил Заславский.
– Зачем?
– Так надо.
– Я соглашалась только на жену!
– Я что, забыл тебе рассказать об операции «Прекрасная маркиза»?
– Первый раз о ней слышу, – прошипела я.
– Между прочим, основное действующее лицо здесь я, маркиз Заславский.
– Почему маркиз?
– Граф как-то слишком вычурно звучит, не находишь?
– Я, честно говоря, вообще смысла во всем происходящем пока не нахожу.
– Это явное упущение с моей стороны, – покачал седой головой актер. – Дочка! Сейчас я попрошу Мишаню остановиться, и ты сделаешь свои дела!
Последние слова он сказал достаточно громко, чтобы водитель их услышал.
– Какие такие дела? – прошептала я.
– Маленькие! – торжественно объявил он. – Так спешила, что в туалет забыла забежать. Вот что делает любовь с человеком. Мишань, ты остановись возле тех кустиков.
– Я вас убью, – пообещала я совершенно искренне и снова толкнула Заславского в бок.
– Ща, – ответил Мишаня, не оборачиваясь. – Как только за город выедем, так и остановлю.
Я не понимала, к чему клонил Заславский.
Догадалась только, когда Мишаня остановил автомобиль на заправочной станции, на отшибе которой впритирку друг к другу стояли две покосившиеся туалетные кабинки. В одну вошел Заславский, в другую я.
– Катерина, – сказал Заславский, сторожевым взором оглядывая окрестности из туалетного окошка в виде сердечка, – ты моя дочь!
– Интересно, от кого?
– Катерина, прошу тебя, не лезь в дебри моих личностных отношений с противоположным полом. Я сам в них путаюсь. Ты же знаешь, путеводной звездой мне всегда служила Ванда.
– Где вы встретили мою маму, Заславский?!
– Твоя мама тут совершенно ни при чем.
– Она меня родила!
– Катерина, не тупи. Времени мало. А я должен тебе объяснить азы, остальное расскажет Давыдов на месте представления. Слушай внимательно: ты моя дочь, я маркиз Заславский. Мы оба из благородного дворянского рода, затерянного на просторах Европы. Я в отличие от тебя еще сохранил остатки благородства. С тобой безжалостно обошлась судьба, ты растеряла навыки хорошего тона.
– Что я растеряла?
В туалетной кабинке нестерпимо воняло. Я уже хотела согласиться на все, лишь бы быстрее отсюда выбраться. Но, как говорится, истина дороже.
– Пользоваться ножом и вилкой за столом умеешь?
– А то, – обиделась я. – Не все же стаканами водку пью.
– Больше этого не делай, Катя. Давыдов нас нанял не для куража, а для поддержания имиджа.
– Он что, больной?! Не мог найти профессионалов?!
– Катерина, я в отличие от тебя профессионал. А ты ему просто понравилась. Он сказал, что в тебе есть непосредственная стервозность, граничащая с дебильностью.
– Что во мне есть?!
Нет, повторять дважды было не нужно, я и так все прекрасно слышала. И я обиделась. Заперлась в кабинке и категорически отказалась из нее выходить. Разумеется, я осознавала, что выбрала неприемлемую для истинной леди форму протеста, но другую просто придумать не смогла.
Мишаня, заправивший своего «мерина» топливом, застал Заславского бегающим возле туалетов.
– Катерина, – твердил мой мнимый папаша, – давай, давай! Сделай это, и сразу почувствуешь облегчение!
– Скоро? – поинтересовался амбал.
В это время я пригнулась, спрятавшись под окошечко, из которого смотрела на мир злющими глазами. Я-то думала, что понравилась Давыдову! А он всего лишь нашел мой характер занятным! И это еще очень-очень мягко сказано. С другой стороны… если он в меня сразу не влюбился, то мне будет легче отыграть роль и вернуться с деньгами обратно. В конце концов, я в выигрыше. Нет, ну надо же так сказать о такой творчески окрыленной невинности, как я! Дебильная непосредственность! Ха, я ему скажу, что он сам такой. Кстати, нужно будет подумать над этим на досуге. Интересно, сколько еще ехать до этого поместья? Последнюю фразу я сказала вслух, открывая дверь кабинки, находиться в которой больше не хватало никаких протестных сил.
– Тридцать минут ехать, если тащиться на сотне кэмэ в час, – как-то подозрительно ответил мне Мишаня, разглядывая мой безупречный вид.
– Вот и хорошо, – обрадовалась я свободному времени.
И мы поехали дальше, ловя лобовым стеклом кружившиеся снежинки.
Мы сидели с Заславским, как два настоящих разведчика, попавших в сложную международную обстановку, прямо в самое пекло политических интриг закормленного Запада, глумящегося над доверчивым Востоком. Время от времени Иван Сергеевич говорил двойственные по смыслу фразы, стараясь подготовить меня к очередному сюрпризу. Судя по всему, он сам знал не много, но все же гораздо больше меня.