Высыпав немного соли ей на кожу, которая тут же впитала сок лайма и застыла, он неспешно наклонился к ней, и через секунду Гермиона почувствовала, как теплый язык коснулся ее шеи. Кажется, Малфой словно задел какой-то переключатель или она просто действительно не верила, что слизеринец реально посмел так сделать. Он двигался вверх, слизывая соль, но больше нигде не касаясь ее никак, даже случайно. Только язык, пропитанный алкоголем и безумием. Гермиона закрыла глаза, растворяясь в моменте, но, словно почувствовав, что ей это начинает нравиться слишком сильно, он отодвинулся и вмиг выпил прозрачную жидкость, откусил небольшой кусок лайма и поднял на нее взгляд, полный пляшущих чертят. Всмотревшись в его лицо, которое светилось весельем, она поняла — Малфой потешается над ней. Опять. Словно это его смысл жизни — пытаться толкнуть ее в пучину неловкости. Но черта с два, Малфой.
Гермиона смело взяла стопку и повторила движения слизеринца: смазала соком тыльную сторону своей руки и, посыпав на нее соль, быстро слизала эту смесь, думая, что только дураку мог прийти в голову такой способ пить. Или же гению, который, видимо, не один вечер провел, катаясь от хохота по полу и наблюдая, как люд ест чистую соль, благодаря его изобретению. Плевать, что текила была ледяной, а язык соленым — лучше не становилось. Глотнув и решив не ждать, пока голос разума достучится до ее сознания, Гермиона привстала со своего стула и, наверное, сошла с ума. Приблизившись к Малфою так быстро, что он вряд ли понял ее намерения, она коснулась его рта и забрала кусочек лайма, который парень только что взял, чтобы доесть. На секунду, прежде чем «украсть» цитрус и сесть обратно, Гермиона ощутила касание его губ, и его можно было бы сравнить в догонялки с медведем гризли — слишком большая смесь адреналина и глупости.
Когда она вновь открыла глаза, пережевывая лайм и пытаясь не поморщиться, Малфой прищурился, а потом наградил ее этой самой полуулыбкой, которая, кажется, добавляла градуса текиле.
— Один-один, Грейнджер, — улыбнулся он, произнося эту фразу заговорщическим тоном.
Это очень нехорошо. Она сжала пустой стакан, чувствуя, как прохладная вода, стекает по ее пальцам и поняла, что нужно сбегать. Нужно было сбежать еще час назад. Нужно было сбежать, только когда Забини предложил это. Потому что Гермиона начала чувствовать то, что было строго запрещено. Желание, влечение, интерес. И если с двумя первыми можно было справиться — это просто влияние спирта, который, судя по состоянию девушки, теперь бежал по ее венам вместо крови, то интерес к Малфою — штука настолько безопасная, как пожар в сухом лесу. Это все фальшь, Гермиона, глупая игра. Потому что он — абсолютный игрок. Все в нем будто специально создано, чтобы привлекать девушек, даже таких безнадежных, как Мэри. Но это не ее история.
Вдруг Малфой посмотрел выше головы Гермионы и поднялся.
— Как по мне, то этот бар уж слишком популярен у волшебников, — произнес он, обходя ее стул.
Грейнджер обернулась и увидела, как он здоровается за руку с каким-то парнем. Она смутно вспомнила, что как-то видела его лицо в квиддичном обзоре одной из спортивных газет.
— Могу я вам еще что-нибудь предложить? — улыбнулся бармен, забирая пустые рюмки.
— Честно говоря… — Гермиона легко обмахнула себя рукой, перебрасывая волосы на одну сторону, и начала искать глазами меню.
— У нас есть бесподобный яблочный коктейль. Там джин, яблочный сок и тоник.
— Пусть будет, — пожала плечами она, еще раз оборачиваясь и надеясь, что эта смесь ее освежит.
Девушка с идеально прямыми красными волосами стояла возле Малфоя, фривольно положив локоть ему на плечо, и разговаривала с парнями. Гермиона закатила глаза и тут же почувствовала, как это полностью выбило устойчивость картинки мира.
— У вас немного жарко, — произнесла девушка, пробуя коктейль.
— Зато атмосферно, — подмигнул бармен. — Но это заведение редко выбирают для первых свиданий.
Гермиона кивнула, но потом к ней медленно начал доходить смысл слов.
— О, нет-нет, — отмахнулась она. — Мы с… этим молодым человеком не пара. И у нас не свидание. Что-то вроде… деловой встречи, — девушка понимала, что ее голос звучит странно размазано, будто в замедленной съемке.
— Ясно, — усмехнулся бармен. — Тогда, может, выпьем как-нибудь вместе?
Она опешила, начав кашлять от холода напитка.
— Дай мне свой номер, — предложил парень, достав из кармана сотовый.
— А я думал, что вам запрещено завязывать отношения, пользуясь рабочим положением, — услышала она голос Драко у себя над головой.
— Плевать, мне ничего не запрещено, — ответила Гермиона, злясь.
Ей совсем не было дела до бармена, но ее просто в очередной раз разозлила эта привычка Малфоя вечно лезть не в свое дело. Он перевел на нее взгляд и нахмурился.
— Черт возьми, Грейнджер, что ты еще пила? Пары рюмок текилы не могло быть достаточно, чтобы ты набралась, — Драко не выглядел очень трезвым, но, видимо, казался таким по сравнению с Гермионой.
— Я не пьяна, — возразила она, но судя по взгляду слизеринца это не было слишком убедительно.
— Сделай ей лимонный фреш, — сказал Драко, не сводя глаз с Гермионы. — Ты вообще ела?
Еда. Она точно готовила еду перед тем, как пойти сюда. Но потом пришел Рон и у нее совсем не осталось времени поесть. Черт.
— Пей, — Малфой поставил перед ней лимонный сок.
— Ты сумасшедший? — выгнула бровь гриффиндорка, попробовав и поняв, что это действительно чистый сок без примесей.
— Ты на утро с ума сойдешь, а такой правильной девочке это вряд ли знакомо, — закатил глаза Драко.
Она залпом выпила всю жидкость, поморщившись от запредельной кислоты, и решила, что теперь у текилы есть конкурент по части отвратительности.
— Пойдем, — он расплатился за напитки и обогнул рукой талию Гермионы.
— Я могу пойти сама, — возразила она, но тут же пожалела об этом после того, как мир будто поклялся сегодня на нее все-таки упасть. — Ты не трезв.
— Я более привычен к такому состоянию, Грейнджер, — ответил он раздраженно.
Они вышли на улицу, и, зайдя в небольшой переулок, Гермиона почувствовала, как Малфой прижал ее к себе немного сильнее, и через секунду девушку будто перемололи в мясорубке.
— Господи, — она хватала ртом воздух, будучи совершенно не готовой к аппарации, и сжала его плечо сильнее в попытке устоять на ногах. — Ты должен был предупредить!
— Я ничего тебе не должен, маленькая неблагодарная грязнокровка, — его слова должны были звучать обидно, но почему-то не звучали. Так, если бы он говорил это просто чтобы посмотреть на ее реакцию. В слабой попытке разозлить.
— Мы в Мэноре, — она оглянулась, и жар вновь затопил ее щеки. Что ж, дело было не в неотрегулированной температурной системе бара. — Я должна быть дома.
— Напишешь, если доберешься сама, — фыркнул Малфой, наблюдая за ее тщетными попытками убедить себя, что все в порядке.
Они все еще стояли слишком близко, несмотря на то, что в прихожей Мэнора можно было разместить небольшой класс учеников. Гермиона ощущала, как ее сердце стучит, кажется, в самых щеках — настолько ей было жарко. Мир все еще покачивался, впрыскивая в тело девушки эйфорию и вседозволенность. Слишком большую легкость, которая была точно противоестественна в подобной компании. Малфой держал ее за локоть, видимо, не давая упасть. Она подняла на него глаза, и на нее обрушился самый страшный факт, который она не хотела понимать, не просила появляться у ворот своего сознания. В него слишком легко влюбиться, если забываешь, кто он на самом деле. Вот поэтому рядом с Малфоем противопоказано пить. Алкоголь убивает настороженность, а это верный путь в ловушку.
Это случилось внезапно. Малфой изучал ее лицо, будто она была одной из заумных квиддичных тактик, выведенных рукой тренера на пергаменте, а потом кто-то из них просто потянулся вперед. Его губы были на вкус как соль, пряный коктейль и… ожог. Потому что ей жгло. Гермиона почувствовала, как ее лопатки ударились о стену, пока он приоткрывал ее рот, надавив на подбородок большим пальцем. Что-то происходило вокруг, в этой комнате мог бы проходить какой-то фестиваль, парад, но весь мир сжался до одной точки, где ее руки скользили по его шее, притягивая ближе, углубляя поцелуй. Малфой подвинул ее немного вправо, и они услышали звонкий звук разбитого стекла. Оторвавшись, Гермиона попыталась всмотреться в пол, чтобы понять, что разбилось.