Она возвращалась раньше с работы, забирая отчеты домой, чтобы успеть провести время с Роном. Разрывалась между сыном и парнем, надеясь, что каждому из них хватало ее внимания. Хотя ей совершенно не хватало времени на сон, потому что работа не могла себя сделать сама, уже не говоря о том, что Мокридж чуть ли не бился в истерике, видя, что Гермиона вновь ускользнула со своего рабочего места раньше положенного. Несколько раз она даже пыталась свести Рона и Скорпиуса, задействовать их вместе в чем-то, чтобы они больше узнали друг друга. Однако за те две попытки лед едва ли тронулся из отметки «подчеркнутая вежливость», и ей даже казалось, что Скорпи прилагает больше усилий, чем Уизли, поэтому бросила это занятие.
Сегодня Гермиона решила сделать романтический ужин, воспользовавшись вечером, когда сын был у своего отца. Слава всем богам, его забирала и приводила Тинки, избавляя ее от встреч с Малфоем. Эльфийка нередко оставалась и готовила свежую еду, пока Гермиона была на работе. И гриффиндорка не могла не быть ей безмерно благодарной. Несмотря на то, что девушка совершенно не одобряла рабского труда эльфов, если бы она еще прилагала какие-то усилия на кухне, то время, которое Гермиона сейчас тратила на то, чтобы сомкнуть веки хотя бы на пару часов, мгновенно бы испарилось. Конечно, Тинки пеклась не за нее, а за сына Малфоя, но гриффиндорку так или иначе переполняла благодарность.
Каждый раз, когда ее мысли забредали на опасную территорию, Гермиона готова была бить себя по щекам, чтобы только не вспоминать. И она удачно бежала от любых упоминаний, даже на дальних уголках сознания, о касаниях, полу-улыбках, колких шуточках и мокрых дорожках на ее коже. Девушка бежала от них и огибала их стороной, как огибала дом Батильды Бэгшот из-за неприятных воспоминаний, когда приезжала навестить лучшего друга и Джинни. Но выдержать этот марафон без единой отдышки было сложно, особенно, если каждое утро ее будила его уменьшенная копия, которая шутила, улыбалась, вела себя и выглядела в точности, как он. Как Малфой, только добрее. И лучше. В миллион раз лучше отца.
— Знаешь, я мог бы подарить тебе новый сертификат на кулинарные курсы, — оживленно произнес Рон, накручивая на вилку спагетти. — Или лучше, я могу попросить маму, и она научит тебя! Поверь, это пара пустяков.
Гермионе показалось, что с такой силой, с которой девушка сжала зубы, чтобы пережевать еду, можно было спрессовать автомобиль, но все же улыбнулась, отставив тарелку.
— Рон, я не готовлю не потому, что мне не хватает ума выучить несколько рецептов, а потому что мне не нравится стоять у плиты, и к тому же, у меня совершенно нет на это времени.
Она вспомнила, как он подарил ей на день рождения сертификат на курс уроков по готовке у какого-то известного волшебника, который работал в одном из лучших ресторанов магического мира. И Гермиона правда сделала усилие: посетила ровно три урока, чтобы понять, что с большим удовольствием провела бы это время на работе, решая вечно экстренные проблемы своего шефа, чем следила бы за тем, правильно ли карамелизировалась тыква для соуса. Ее раздражал подчеркнутый пафос учителя и надменность, с которой он «открывал им секреты», что ей буквально чесался язык напомнить ему, что они не спасают мир, а просто готовят ужин. Этих трех уроков хватило, чтобы понять, что она — вечный узник доставок еды.
— Да, знаю, просто это очень странно, знаешь, не уметь этого всего, — беспечно рассуждал Рон, пережевывая. — А когда появятся дети?
Она понимала, что ее парню, выросшему в теплице любви и хозяйственности Молли было невдомек, как девушка может жить без знания всего того перечня заклинаний для уборки, что знала его мать, но это все равно раздражало.
— Скорпиус не жалуется, — пожала девушка плечами, все же проглотив свое раздражение.
Усилие, Гермиона, он ни в чем не виноват. Ты — та, кто действительно провинился.
Конечно, это не было совсем честно, потому что Тинки заботилась о том, чтобы «молодой Хозяин» питался как следует. Но все равно, даже когда в ее холодильнике периодически вешалась мышь, и она предлагала малому заказать что-то из ближайшего заведения, он никогда не был против, даже если пару часов назад ел какое-нибудь рагу из ягненка под апельсиновым соусом.
— Но когда-то ведь у нас будут свои дети. И они будут другими, — сказал Рон, смотря на то, как Гермиона кашляет, поперхнувшись.
Откашлявшись и протерев губы салфеткой, она посмотрела на него. То, что он сказал о будущих детях уже было достаточно шоковой информацией, особенно учитывая его отношения со Скорпиусом. Гермиона не думала об этом, и уж точно не хотела детей в ближайшем будущем. Конечно, сейчас, когда сын стал неотъемлемой частью ее жизни, ей казалось это самой естественной вещью в мире, но все еще мысли о пополнении вгоняли ее в холодный пот.
— Знаешь, я думаю, что пока что мне одного ребенка достаточно, — засмеялась Гермиона, обернув все в шутку. — А потом можно будет узнать, не делают ли на заводе экземпляры детей, особо неприхотливых к еде.
На самом деле, она понятия не имела, как бы обстояли дела, если бы это был их с Роном ребенок. Смотря в голубые глаза, Гермиона не могла представить Уизли в роли отца. И не потому что он был плохим, а потому что он сам был еще ребенком. Какие-то вещи, которые в мире Гермионы были абсолютно обязательными, в его мире вымещались какой-то чушью, по ее мнению. Возможно, она недооценивает Рона, ведь до того, как появился Скорпиус, Малфой был бы последним человеком, кого девушка поставила бы в список предположительно примерных отцов. Однако сейчас он все делал так, будто вырастил не один десяток детей.
Эти мысли почему-то вызывали странное чувство у нее внутри, которое делало вину еще больше, поэтому Гермиона сделала то единственное, что могло ее отвлечь. Потянувшись, она коснулась его губами, проведя ладонью по щеке. Рон тут же забыл о предмете их спора, притянув ее к себе за талию. Его рука опустилась ниже, очерчивая ее бедро. Раньше Гермионе нравилось, когда он так делал, но сейчас она не почувствовала ничего, что можно было хотя бы примерно отождествить с удовольствием. Они целовались, и с каждой секундой ей казалось, что происходит что-то неправильное. Он поднял ее майку, коснувшись рукой оголившейся кожи на спине, и паника в ней забилась новыми красками.
— Я… извини, кажется, я себя нехорошо чувствую, — Гермиона поднялась и, подойдя к полке, взяла пластинку таблеток.
— Тебе нужно использовать зелья, — вздохнул Уизли.
— Да, знаю, но мне вечно не хватает времени забежать в аптеку Косого переулка, — отмахнулась она, запивая водой таблетку, которая вряд ли была нужна.
— Гермиона? — Рон поднял брови. — Что происходит? Ты ведешь себя… странно.
И слово «странно» было самым мягким из тех, как она могла бы описать свое состояние. Возможно, дело было в том, что уходить от неприятного разговора с помощью поцелуев — это явно не та тактика, которой следовало придерживаться в отношениях, потому что это не решало проблему, а только отсрочивало ее. Но было еще что-то. Точнее… чего-то не было. Не было какого-то безумного притяжения, желания, граничащего со здравым смыслом, всего того, что она считала выдумками Джинни, почерпнутыми из незатейливых книжек. До недавнего времени.
Гермиона помотала головой, кажется, чтобы добавить внутренним мыслям дополнительное понимание того, что все это — бред и вздор. Ее не тянет к Рону не из-за Малфоя. В этой ситуации он вообще не при чем. Просто сегодня не ее день.
— Прости, просто… я плохо поспала, мне вновь пришлось сверять отчеты за себя и за Мэри до четырех утра, — устало проговорила Гермиона, убирая тарелки на кухню. И это была правда, поэтому девушка почувствовала себя немного лучше.
— Ты так себя изведешь. Скажи Мокриджу, что это недопустимо, — недовольно проворчал Рон.
— Но также недопустимо уходить с работы раньше на час, — ответила она.
Мокридж, зная, что дает поблажку Гермионе, отпуская ее немного раньше отведенного времени, вдоволь компенсировал это дополнительными заданиями, что, если уж быть предельно честным, никак не сопоставлялись одному рабочему часу. Однако гриффиндорка чувствовала себя обязанной шефу, поэтому приходилось соглашаться, чтобы сохранять шаткую гармонию в отношениях с Роном, уделять внимание сыну и не скатиться вниз по карьерной лестнице. В моей жизни стало слишком много чувства вины.