Выключив свет в ванной, Гермиона налила себе воду с лимоном и посмотрела на папку на обеденном столе. Кингсли, сам переживший похищение, дал ей отпуск, который по его словам «будет длиться, сколько тебе потребуется, чтобы восстановиться», да вот только девушка не была уверена, что слоняться по дому в течение всей недели чем-то ей поможет. Нет, в моменты, когда она сворачивалась над унитазом или внезапно теряла равновесие, Гермиона была признательна министру за столь широкий жест, но в основном безделье только нагоняло на нее мрачные мысли, поэтому она была даже рада наглости своего шефа, который повадился присылать ей документы домой.
Гермионе было ужасно стыдно за то, что последнее время Скорпиус проводил гораздо больше времени у Молли или Джинни, чем дома. Она чувствовала себя плохо и не хотела посвящать сына в подробности, потому что понятия не имела, как бы он отреагировал на то, что мама была в такой опасности, зная события будущего. Пусть Джагсон был убит, как и его приспешник, но ей все равно было не по себе, поэтому Гермиона не спешила отправлять сына к своим родителям, которые не смогли бы его защитить при помощи магии и не торопилась снимать с дома миллион защитных заклинаний, наложенных Министерством.
Сам Кингсли был настоящим героем по ее мнению, потому что вернулся к работе спустя два дня, не желая, чтобы слухи о произошедшем распространились. Из выпусков «Пророка» она узнала, что они придумали правдоподобную сказку об устранении Маркуса с должности, а фотографии поддельной личности Джагсона, размещенные справа от статьи до сих пор бросали ее в дрожь. Как они могли быть такими глупыми? Как, пройдя через столько всего, она могла не заметить подвоха, работая бок о бок с ним столько лет? Грейнджер понимала, что невозможно помочь делу самобичеванием, но эти мысли убивали ее. Но не так сильно, как мысли о Малфое.
Засыпая каждую ночь, Гермиона концентрировалась на событиях почти двухнедельной давности, пытаясь восстановить свои воспоминания. Она помнила, что говорила ему что-то, помнила ощущения страха и опасности, но все расплывалось так, будто кто-то добавил слишком много воды на холст, и все четкие линии смылись, оставив только неразборчивые силуэты.
Подняв папку с документами, ей на глаза попалась очередная кипа журналов, которые выписывал Скорпиус и читал только статьи о квиддиче. Фото Драко в обнимку с Асторией красовалось на «Еженедельнике ловца». Предсвадебное путешествие в Швейцарии. Кто вообще делает медовый месяц перед свадьбой? Она бросила журнал с такой силой, что Живоглот, до этого момента спокойно вылизывающий шерсть на стуле, отпрыгнул, шипя. Он, ясное дело, был занят, и они не виделись, но Гермиона чувствовала, что им нужно поговорить. Ей нужно было с ним поговорить. Драко пришел туда, Гарри сказал, что он нашел ее, и это он убил Джагсона. Гермиона не сомневалась, что в каждом из этих этапов была задействована черная магия, такая темная, как смола, даже не беря во внимание непростительное, но сейчас было важно не это.
Каждый раз, зовя Тинки и пытаясь воспользоваться словами Малфоя, сказанными им на его дне рождения, что если бы это было срочно, он нашел бы время, она получала один и тот же ответ: «Я передала Хозяину вашу просьбу встретиться, но он отказался». Это выводило ее из себя, злило до потери пульса и почему-то делало очень грустной. Каждый раз Гермиона кивала, сглатывая. Конечно, он мог просто не хотеть расстраивать свою невесту или еще что-то, но вдруг причина была в том, что она ему наговорила? Эти мысли утомляли девушку, поэтому, когда Гарри материализовался в ее камине, девушка была рада, что кто-то способен был отвлечь ее от этих размышлений.
― Я так рад, что ты дома, ― обнял Гермиону друг без приветствий, присаживаясь рядом с ней на диван.
― А где я еще могу быть, ― грустно покачала она головой.
― Тебе лучше? Скажи, что тебе лучше, ― вздохнул Гарри, осматривая ее лицо слишком тщательно, явно выискивая признаки плохого самочувствия.
― Мне лучше, ― натянуто улыбнулась Гермиона, убеждая себя, что все же это не совсем ложь, потому что последние два дня ее тошнило всего раз.
― Я прошу, сходи к доктору, ― попросил Гарри, не доверяя ее словам.
― Не получится, ― она отрицательно покачала головой, подтягивая колени под подбородок. ― Колдомедикам придется объяснять, что произошло, а это последнее, что нужно Кингсли. Он и так…
― Кингсли стоит подумать не только о себе, ― резко прервал ее Поттер, и Гермиона вздохнула, погладив его по руке.
― Перестань. В последнее время все повернулось вверх дном. О, прости, хочешь чаю? ― она продолжила, когда он молчаливо покачал головой. ― Нам нужно немного успокоиться. Через пару дней приду в норму, обещаю. Что бы ни было в этом веществе, оно не может находиться в моем организме вечно. В любом случае… как там Рон?
Не желая больше говорить о своей болезни, Гермиона перевела тему. Он писал ей несколько раз, спрашивая о самочувствии, но ни разу не появился. Видимо, им еще рано было видеться наедине после всего, не имея какого-то буфера между друг другом.
― Ему тяжело, но, на удивление, он справляется. Честно говоря, я думал, будет намного хуже, ― Гарри перевел на нее взгляд. ― Я рад, что он не впал в депрессию, но мне все равно очень жаль за вас, ребята.
― Не жалей, ― улыбнулась Гермиона, сжав его плечо. ― Оно давно к тому шло. Просто… так правда будет лучше. Все встанет на свои места.
Поттер кивнул, совершенно точно переживая их разрыв, чуть ли не болезненней самих героев этих отношений. Ему всегда было тяжело, когда его друзья ссорились, а теперь это было совсем странно, но он надеялся, что Гермиона как всегда окажется права, и все со временем будет в порядке.
― А как там Малфой? ― внезапно спросил Гарри, вспомнив. ― Вы говорили с ним после?..
Она закусила губу изнутри, изо всех сил пытаясь выглядеть не напряженной.
― Нет, он не слишком то разговорчив после всего, ― гриффиндорка перебросила волосы на другую сторону, просто чтобы чем-то занять руки, которые теребили браслет на запястье, выдавая ее нервозность. ― Точнее, мы даже не виделись.
― Ну да, он же сейчас с невестой, я читал… ― задумался Гарри, и хорошо, что он смотрел прямо, а не на нее, и не видел, как искусно топчется на ее нервной системе. ― Думаю, когда вернется, ты с ним свяжешься. Но, признаться, я удивлен.
Она подняла бровь от такого резкого перехода.
― Ну… его поведением, понимаешь? ― повернулся к ней Поттер. ― Не скажу, что я одобряю методы, к которым он прибег, но пока это помогло тебе, все неважно. Конечно, Малфой все еще один из самых токсичных людей, которых я встречал, но все же не такая мразь, как думал.
― Я начала подозревать об этом, когда из будущего прибыл наш общий ребенок, ― усмехнулась Гермиона.
― Да уж, мы должны были заподозрить раньше, ― улыбнулся Гарри в ответ. ― Но я так счастлив, что все закончилось. Ведь это Джагсон хотел вернуть Волдеморта и теперь на этом конец.
Гермиона встала, машинально приобняв себя руками. Это была правда: все кончено. Но почему-то мысли об этом вызывали в ней странное чувство внутри. Оно возникает, когда забыла отправить сову кому-то, забегавшись на работе, когда совершенно вылетает из головы записаться на маникюр, когда лежишь среди ночи и ворочаешься, потому что чертова напоминалка горит красным светом.
― Гермиона? Что-то не так? ― спросил Гарри, смотря, как она прислонилась спиной к подоконнику, отводя глаза.
― Нет, просто… все так быстро закончилось. Почти без последствий, и это кажется каким-то… Слишком просто, понимаешь?
― Перестань, в ряды-годы мы оказались на шаг впереди.
― А что насчет ребенка Беллатрисы? ― прислонила она ладонь к подбородку. ― Здесь не сходится.
― Послушай, непонятно, существовал ли этот ребенок вовсе, ― вздохнул Гарри, подходя к подруге. ― Возможно, та старушка действительно была не в себе. Стоит выдохнуть и отпустить ситуацию, Гермиона. Тебе и так досталось.
Ей хотелось еще что-то добавить, но слова не шли. У нее не было ни единого приличного аргумента, чтобы подкрепить свое злосчастное предчувствие, поэтому она просто кивнула. Возможно, Гарри прав, и это очередной отклик войны, очередная боязнь того, что хорошо и счастливо не будет никогда, и любое затишье ― всего лишь передышка перед очередным раундом.