— Я велю домовым убраться тут, — сказал Драко, захватив недопитую бутылку с водой, и, подмигнув ей, парень вышел за дверь.
***
— Бери этот, лавандовый, — сказала Гермиона Скорпиусу, только что перевернувшему два десятка ее красок-однушек.
— Посветлее или потемнее? — спросил он озадаченно.
— Бери тот, который поярче. Пастельные оттенки будут смотреться слишком инородно в интерьере Мэнора, — решила Грейнджер после секундной паузы.
Вернувшись с работы, она подождала, пока сын закончит занятия арифметики, и они взялись за преображение комнаты. Гермиона и Скорпиус облачились в майки с шортами и обложили все рядом со стеной старыми номерами «Пророка», которые уже хорошенько были смещены, благодаря фееричному падению ребенка несколько минут назад.
Мальчик взял кисть и, внимательно посмотрев на маму, начал копировать ее движения.
— Сегодня мистер Милдоун сказал, что у меня талант к зельям, — гордо произнес он, вспомнив свой первый урок.
— У тебя так много талантов, — улыбнулась мама. — Если я не ошибаюсь, твой папа был лучшим в зельях на нашем курсе.
— Видишь! У меня так много от папы! Интересно, что мне досталось от тебя? — Скорпиус вывел еще один мазок лавандовой краской.
— Надеюсь, что доброта и честность, — иронично ответила Гермиона. — И ты еще умеешь читать руны.
Грейнджер вспомнила, как сын рассказывал ей о том, что она в будущем учила его рунам и была удивлена тому, насколько хорошо он справлялся с этими нелегкими знаниями в своем возрасте. Гермиона не уставала удивляться его способностям и своему материнству.
— По поводу доброты и честности — это был камень в мой огород? — услышала она сбоку знакомый голос, в котором пряталась усмешка.
— Папа! Иди сюда! — Скорпиус тут же потянул отца за руку и вручил ему кисть побольше. — Давай, возьми желтую и рисуй. Мы с мамой делаем Мэнор лучше!
— Думаю, по мнению твоего папы, это больше вандализм, — заметила Гермиона, не поворачивая головы от работы и скрывая улыбку.
— Вряд ли что-то может причинить больший урон моральным принципам особняка, чем твои короткие шорты, вместо нормальной одежды, и сидение на столах, — парировал Драко, и что ж, это было туше.
— Что такое вандализм? — нахмурился Скорпиус.
— Вообще, это означает бессмысленное разрушение архитектуры или каких-то культурных достояний, котенок. Но конкретно только что была метафора, — объяснила Гермиона. — Кстати, я сегодня нашла в библиотеке чьи-то сережки. Возможно, они принадлежат Астории, так что ты мог бы…
— О, я поражен, что ты продержалась так долго, — расплылся Драко в довольной улыбке. — Если тебе интересно, расторг ли я действительно свадьбу, можешь спросить об этом напрямую, Грейнджер.
Малфой вытер руки и сел на диван напротив, решив, что подобного рода искусство — это не его.
— Свадьбы не будет? — воскликнул сын, не дав сказать слова маме, и на его лице вырисовался такой восторг вперемешку с удивлением, что кисть выпала из рук мальчика, поставив на лице у газетного Кингсли огромную кляксу. — Ура! Это круто!
— Скорпи, твоя реакция очень… — Гермиона не могла подобрать слов, чтобы сказать, что в подобных ситуациях лучше скрывать свои реальные чувства.
Драко лишь рассмеялся, смотря на улыбку сына, и его реакция, кажется, совсем не расстроила Малфоя. Но у мальчика отобрали возможность высказаться, так как со щелчком в комнате появилась эльфийка.
— Тинки просит прощения, что помешала, но молодому Хозяину нужно принять лекарство, — поклонилась она.
— Давай, Скорпи, иди, — подтолкнула его Гермиона, вспоминая. — Спасибо, Тинки.
Врач настоял на том, чтобы Малфой-младший какое-то время принимал зелья против аллергии после инцидента с высыпаниями. Тинки была строжайшим надзирателем, когда дело касалось предписаний врача, чему сам Скорпи был совершенно не рад, но, понимая, что противиться бесполезно, поплелся за своей няней.
— Перестань, Грейнджер, не делай вид, что ты сама не рада, — Драко поднялся с дивана и приблизился к ней, нахально улыбнувшись.
— Ой, Малфой, — оттолкнула она его, закатив глаза, — я даже не знаю, правда ли это.
— Это правда, — ответил он ей.
— Что ж, придется продавать торжественное платье, — вздохнула девушка и отвернулась к стене, вернувшись к работе и ударив его высоким хвостом по лицу. Но безразличие было бы куда проще сыграть, если бы не облегчение в глазах, граничащее с безумным счастьем.
— Не нужно так кривиться, — произнес Малфой вернувшемуся ребенку. — Я вообще пришел не за этим. У меня игра в четверг. Вы пойдете?
— Конечно! — тут же ответил Скорпи. — Я надену свою форму! Это будет фурор!
Гермиона закусила губу, обдумывая. Квиддич не был ее зоной интересов, но в то же время ей правда хотелось посмотреть на Малфоя в игре. Но в добавок ко всему существовала еще одна проблема.
— Я бы очень хотела пойти, — искренне призналась Гермиона, — но там будет куча репортеров. Не будет ли странно, что я там появлюсь со Скорпиусом? Все это становится слишком подозрительным.
— Единственное, что они могут заподозрить — это то, что у нас отношения. Но они никак не могут предположить, что ты — мать Скорпи, — пожал плечами парень. — К тому же, там еще будет Блейз с очередной дамой, так что вы не будете одни.
— А у вас с мамой отношения? — поднял голову сын, смотря на отца. — Вы теперь будете встречаться?
В большинстве случаев Гермиона обожала детскую непосредственность Скорпиуса, но это был не этот случай.
— А ты думаешь, твоя мама будет хорошо себя вести? — заговорщически прищурился Драко, косясь на ребенка.
Грейнджер фыркнула, взяв небольшой бочонок фиолетовой краски и выплеснув ее прямо на белоснежную рубашку Малфоя, произнесла:
— Думаю, что может случиться так, что хорошо вести себя будет не перед кем.
Поступок мамы в ту же секунду вдохновил сына, и вот уже оранжевая краска разлетелась вдоль стены, посредством левитации, задев обоих родителей под заливистый смех малыша. Странно, но Малфой не был в ярости, он не был даже расстроен. Судя по тому, как резво Драко схватил еще один бочонок и, выпачкав нем ладони, кинулся с ног до головы обмазывать Скорпи, парень был даже немного счастлив.
***
Марк с Илоизой уехали на конференцию в Вильнюс, поэтому у Гермионы выдалась возможность взять работу домой и спокойно справиться со всеми делами в расслабленной обстановке. Дом. Она сидела на кресле в гостиной, нежась в лучах полуденного солнца и осматривалась: наполовину выкрашенная стена в разных мазках краски, несколько ее картин, стоящих на полу и ожидающих своей участи, пара букетов в вазах, ее вчерашняя книга с закладками, отблески хрусталя. Мэнор так быстро превратился в место, которое Гермиона невольно начала называть домом. Они с особняком были как старая супружеская пара, которая раздражала друг друга своими привычками, но все же любила слишком сильно, чтобы долго злиться. И она правда начинала любить это место.
Подогнув под себя ноги (и поблагодарив все поколения Малфой за такие широкие комфортные кресла), Гермиона принялась вчитываться в формуляр, заполняя пустые строки своими правками, когда услышала шаги. Стук каблуков. Насколько она знала, Малфой был в Румынии на сборах, где и должен был состояться чемпионат, а у Скорпиуса еще час занятий на четвертом этаже. Это точно была женская обувь, Грейнджер закралась в голову мысль об Астории, но уж слишком выдержанной и равномерной была походка для Гринграсс. Дотянувшись до палочки, она тут же выдохнула — в проеме двери показалась Нарцисса в небесно голубом платье, которое делало ее глаза еще более выразительными.
— Миссис Малфой, — перевела девушка дух, отпуская древко.
— Гермиона, здравствуйте, — женщина легко улыбнулась, проходя внутрь.
Гриффиндорке тут же стало неловко: лосины в компании с разноцветными носками и коротким топом вряд ли могли хорошо смотреться на фоне приталенного шелкового платья и идеальных аксессуаров. Она знала, как в Мэноре было принято выглядеть, и могла представить, какую выдержку имеет Нарцисса, сохраняя беспристрастное выражение лица при виде ее наряда.