— Полонез?
— Польский танец.
— Ну, я всего лишь повар.
Скандал на втором этаже, казалось, утихал.
— Полтергейст, — сказала Роберта.
— Нет, — ответил я, — не думаю.
— Это так, всё верно, — сказала Сторми.
— Полтергейст, — настаивала Роберта.
Я покачал головой.
— Нет, мне так не кажется.
Кристен посмотрела на меня, как на кандидата в Зал славы идиотов, и это был взгляд, который я видел раньше на лицах множества милых девушек.
— Что с тобой не так? Конечно, это полтергейст.
— Я думал, ты не веришь в приведения, — сказал я.
— Не верю. Мы говорим не о том, что случилось наверху. Мы говорим только о слове.
— Ну, — спросил я, — если то, что было наверху, не поллиноз, то что это было?
— Сенная лихорадка, — произнесла Сторми, определяя слово поллиноз.
— Полтергейст, — повторила Роберта. — Но мы никогда не должны говорить о том, что это было, если хотим, чтобы у нас всё было хорошо.
— Полоний, — предложил я.
Сторми сказала:
— Радиоактивный элемент.
Избитая женщина продолжила:
— Нам лучше сказать, что Курт разнёс комнату, когда был жив. Также побил меня немного, подарив мне все эти синяки, фингал под глазом. Затем попытался отвести Кристен в сарай, в старый холодный подвал глубоко под землёй, где он убил бедную Ханну и повесил её тело, где он бы вскорости убил и подвесил и меня. Мы скажем, как я добралась до него, я вся была без ума от страха, и мой разум переклинило, и я зарубила его, чтобы спасти Кристен.
Начав снова сильно трястись, Роберта разрыдалась.
Кристен обняла её рукой и сказала:
— Ты спасла меня.
В доме всё стихло.
До того, как кто-то из женщин начала интересоваться, как мы со Сторми оказались наверху, моя девушка их опередила и произнесла:
— Теперь всё кончено. Вы двое ждите здесь. Мы выедем на шоссе, где работают сотовые телефоны, и вызовем полицию.
По моему опыту, духи действительно злых людей не задерживаются в этом мире надолго, если вообще задерживаются. Когда они сопротивляются переходу на Другую сторону, то их забирают против их желания, как коллектор у какого-нибудь должника, которому он должен большую сумму денег.
Так как я не мог поделиться этим знанием с теми женщинами, не раскрыв того, что я не просто повар, и беспокоился, что мы оставляли их здесь настолько испуганными.
— С вами здесь всё будет в порядке? Солнце очень жаркое. Вы можете зайти под тень крыльца. На крыльце будет безопасно.
— Я останусь прямо здесь, — сказал Роберта, — и к чёрту крыльцо.
— Всё закончилось, — заверил я её. — На самом деле. Вы можете зайти под тень тополей. В смысле, если вы не считаете, что на крыльце безопасно. Но там безопасно. Крыльцо, в смысле.
Кристи одарила меня смесью жалости и раздражения. У Сторми она спросила:
— Машину обычно водишь ты или он?
— Я поведу, — ответила Сторми. — Пошли, Одди.
Я со Сторми отправился к тополям, но затем мне пришлось сбегать к Роберте и вернуть её скалку. На Кристен я больше не посмотрел.
Пока Сторми везла нас на ярмарочную площадь, я позвонил шефу полиции Уайату Портеру, который был мне как отец, и рассказал о том, что произошло, когда и где. Как обычно, он должен был сделать всё, чтобы исключить меня от официальной версии.
На автостоянке ярмарочной площади Сторми захотела посидеть в тишине с поднятыми стёклами и включённым кондиционером. Мы наблюдали, как вечерний свет темнел от персикового к абрикосовому и затем к вишнёвому, и через несколько минут она закрыла глаза, после чего я посмотрел не на красочное западное небо, а на неё.
В конце концов она сказала:
— Когда мы закончим школу и начнётся реальная жизнь, ты можешь продолжать быть поваром блюд быстрого приготовления?
— Конечно. Почему нет?
— Со всем… со всем остальным в твоей жизни?
— Из-за этого всего остального работа повара позволяет мне сохранять рассудок.
— Раньше или позже это всё тебя погубит — что ты видишь, что ты можешь делать, что ты такое.
— Я постоянно работаю над этим и справляюсь всё лучше, — заверил я её. — Если мои упоротые родители не смогли свести меня с ума, я не слечу с катушек только из-за того, что могу видеть задержавшихся умерших.
— И видеть пророческие сны.
— Подумаешь, большое дело.
— И психический магнетизм, — сказала она, имея в виду ещё один мой дар, который не сыграл свою роль в приключении того дня.
Помолчав, я сказал: