Я хорошо помню октябрьские торжества в пятидесятые годы. Праздничная демонстрация в Луганске была организована таким образом, что сначала почти весь город собирался на Красной площади, под нашими окнами, чтобы оттуда выстроенными колоннами двинуться к высоким трибунам, разбитым у подножия памятника Ленину, по одноименной улице. Между прочим, немцы, оккупировавшие город, не стали рушить памятник вождю мирового пролетариата. Они поступили изобретательно - одели на голову Ильичу ржавое, поганое ведро и воткнули в руки метлу. Вот таким веселым пужалом и стоял в центре города Владимир - красное солнышко. Не понимаю, зачем и не знаю, что испытывали люди шествуя широкими рядами перед местными партийными придурками, но я с чистой совестью свидетельствую: под нашими окнами разворачивалось грандиозное гуляние.
Ни свет, ни заря, на Красную площадь лихим десантом съезжались для торговли праздничными угощениями всевозможные конские фуры, автомобили, передвижные палатки. Они располагались по всему пространству площади, и из них выгружались привезенные товары. С глухими вздохами выкатывались дубовые пивные бочки, тарахтели ящики с портвейном, коньяком, лимонадом. Разворачивались и выставлялись балыки, колбасы, сыры, окорока, корейки. Специальными пирамидами, на подобие елки, укладывался «Гвардейский» шоколад, шоколад «Труд», папиросы «Дюбек». Раскрывались торты, пирожные. Вкус, аромат, сам вид этой снеди таков, что нынешнее гастрономическое изобилие представляется неудачной пародией. Если современного молодого парня прикормить той французской булкой да с ломтем хоть какой угодно колбасы, он, как пить дать, замурлыкает «смело, товарищи, в ногу».
Следом за торговлей на Красной площади появляются мужчины в военных формах. Они проходят спешно, в глянцевых сапогах, и не обращают никакого внимания на яркогубых продавщиц, аж до дрожи накрахмаленных кокошников, чующих славную поживу. Сразу за военными наступает черед мельтонов. Те идут не торопясь, по-хозяйски оглядывая изготовившуюся торговлю и заранее предвидя прорву хлопот, веселых и не очень. В восемь часов, как шайкой по голове, со всего замаха врубают громкоговорители и площадь вздрагивает от запала праздничных военных маршей. Будто по мановению дирижерской палочки на Красную площадь вываливает разухабистый люд. Идут со знаменами, портретами, шарами, транспарантами. Идут группами, вдвоем, поодиночке. Шагают бойко, налегке, чисто вымыты и выбриты, в лучших одеждах, с сияющими лицами, в полной боевой готовности. Каждая организация загодя определяет место сбора на Красной площади. Вот там-то, как бы исподволь, и начинает завариваться настоящее гуляние.