— Вряд ли я стал бы низкорослым, — заверил её Тайни. — В моей матери пять футов десять дюймов[5], а отец такой же высокий, как я.
— Хм, — буркнула Стефани и откинулась на сиденье. — Я собираюсь досмотреть фильм, который начала ещё до того, как мы остановились поесть.
Мирабо оглянулась и увидела, что сестра Дэни надела наушники и нажала кнопку воспроизведения на DVD-плеере, встроенном в спинку водительского кресла.
Затем Ля Рош повернулась обратно, но осознала, что не может удержаться от взгляда на мужчину, сидящего за рулём. Наконец, она тихо спросила:
— Они всё ещё живы? Твои родители?
— О, да, — заверил её Тайни. — Оба на пенсии и балуют внучат, которых подарила им моя младшая сестричка… и ругают меня за то, что не следую её примеру, — криво улыбнувшись, добавил он.
— Вы очень близки, — поняла она. Эта мысль тревожила её.
— Да, — признался он, а затем искоса взглянул на неё и заверил: — Ты им понравишься.
Мирабо какое-то время пристально глядела на него, а потом отвернулась и стала смотреть в окно, мысленно пытаясь выйти из затруднительного положения. Когда дело доходило до размышлений о том, что они являются половинками, она учитывала лишь свою точку зрения. И думала о том, как рискованно открывать ему сердце, ведь в один прекрасный день она может потерять Тайни, как это уже случилось с её семьёй. Мирабо даже не вспоминала о жертвах, на которые, возможно, придётся пойти Тайни ради их совместного будущего. И не задумывалась о том, что, скорее всего, он не захочет эти жертвы приносить.
— Расскажи мне о своей семье, — внезапно попросил он.
Ля Рош резко взглянула на него, а потом отвернулась и пробормотала:
— Что ты хочешь знать? Они мертвы.
— Да, — тихо произнёс он. — Маргарет сказала, что твой дядя убил их. Расскажи мне, как… и почему.
Мгновение Мирабо просто молча смотрела в окно, но не видела ни автомобилей, ни пейзажей, пролетающих за стеклом. Мысленно она вернулась во Францию безумного 1572 года.
— Мой отец и дядя были обращены в тринадцатом веке одним бродягой, — наконец, сказала она. — К счастью, они были новообращёнными и не совершили ни одного преступления, поэтому их пощадили, когда злоумышленник был пойман и казнён.
— Как Дэнни, друга Ли? — спросил Тайни.
Мирабо молча кивнула, затем откашлялась и продолжила:
— Они были очень близки до обращения и какое-то время после, но затем отец встретил мою мать. Она являлась его половинкой, и они были поглощены друг другом, как обычно и случается у истинных спутников жизни. Мой дядя с отцом всё больше и больше отдалялись друг от друга, когда у моих родителей один за другим рождались три моих брата и я.
— Один за другим? — удивился он. — Я думал, вампирам можно обзаводиться потомством только раз в столетие.
— Ну да, я имею в виду, что мой старший брат появился сразу же в 1255 году, а ровно через сто лет родился мой второй брат. И так далее. Разница в возрасте у всех нас не превышает века. Я родилась в 1555 году, почти в день столетнего юбилея младшего брата.
— Ага, — пробормотал Тайни.
— В любом случае, они были счастливы. Как и мы все, за исключением дяди. Он ещё не нашёл свою половинку и ревновал моего отца, у которого были моя мать, дети, богатство и титул. Он хотел заполучить всё это… Включая мою мать. Полагаю, он думал, что события Варфоломеевской ночи помогут ему получить всё и сразу.
— Мне очень жаль, — мягко прервал её Тайни. — Маргарет упоминала Варфоломеевскую ночь, но я не уверен в том, что это была за ночь.
Мирабо нахмурилась, в очередной раз удивляясь, как может то, что всегда так много значило в её жизни, быть неизвестным большинству ныне живущих смертных. Та ночь стала трагическим поворотным моментом в её жизни, и было трудно принять тот факт, что для других она ничего не значила. Отогнав эти мысли, Мирабо объяснила:
— Варфоломеевская ночь — это, в основном, беспорядки. У этих событий была долгая предыстория, но последней каплей, из-за чего и начался пожар ярости, стало венчание католички Маргариты де Валуа, сестры короля Франции, с Генрихом Наваррским, протестантом. Население страны почти пополам делилось на католиков и гугенотов. Французских протестантов, — объяснила Мирабо, прежде чем Тайни смог спросить, что означало это слово. После чего продолжила: — За шесть дней после свадьбы было устроено несколько заговоров, чтобы раздуть религиозную рознь, и конечным результатом стало двадцать третье августа.