Он увидел, как в порезе набухает капля крови. Капля была красной, темной, живой, красной, по-человечески красной. Не похожей на мочу жидкостью, хлеставшей из вен вампиров.
Возле его уха яростно жужжала бензопила Блэка — это на него прыгнула еще одна тварь. Голова и тело расстались друг с другом, причем голова упала к ногам Дэвида, а тело косо повалилось в канал. Из разрубленной шеи неостановимым потоком хлынула желтая жижа.
— Стань позади меня! — крикнул Дэвид девушке. — Стань между мной и стеной.
Она повиновалась, но потянула его за локоть.
— Дэвид, — крикнула она. — Перестань драться с ними, перестань!
— Ты с ума сошла? Они разорвут нас на части!
— Нет, ты не понимаешь! — кричала Бернис. — Они тебя боятся так же, как и ты их!
— Что?
— Это так! Они не хотят с нами драться, их вынуждают! — крикнула она. — Послушай, Дэвид! Это не их вина.
Дэвид помедлил. Твари, кажется, тоже перестали нападать. Они наблюдали из теней туннеля, глубоко запавшие глаза впивались в людей.
Блэк приглушил пилу, вой спал до щелканья. По сравнению с ревом и неистовством последних пяти минут тишина казалась почти болезненной. Павшие вампиры устилали каменный пол, будто гигантские корни чудовищного белого сельдерея.
— Я правильно тебя расслышала? — тяжело дыша, Электра поглядела на Бернис. — Ты хочешь сказать, что эти твари не опасны?
Бернис казалась потрясенной и явно с трудом заставляла себя отчетливо произносить каждое слово.
— Они опасны только потому, что их контролируют другие.
— Какие другие?
— Страуд и остальные. Я видела этих вампиров внизу. Я видела, как они живут. Они пьют кровь, сливаемую со скотобойни, Думаю, обычно они ведут себя как скот. Максимилиан? Мак! Подойди сюда, все в порядке, это мои друзья. — На глазах у Дэвида на ее зов в туннеле появился человек, больной синдромом Дауна. — Мы за ними наблюдали, — продолжала Бернис. — Они повинуются какой-то внешней силе. Она захватывает контроль над ними.
— Тот черный свет, о котором ты говорил. — Электра перевела взгляд на Блэка. — Ты говорил о том, как он силен. Ты думаешь, это он контролирует эти существа?
Прежде чем Блэк успел ответить, послышалось легкое покашливание, словно кто-то пытался вежливо привлечь их внимание.
— Разумеется, она совершенно права.
Дэвид резко повернулся на каблуках. Посреди туннеля, одетый во все белое и слегка расставив ноги на каменном полу, стоял Майк Страуд. В свете фонаря поблескивали светлые волосы.
— Добрый день, — доброжелательно сказал Страуд, — или следовало бы сказать «добрый вечер»? — Он указал на железные решетки над головой.
Через водостоки уже не проникал солнечный свет. За кругом ослепительной желтизны от фонаря Электры собирались тени, чтобы погрузить туннели в кромешную тьму.
Страуд выглядел хладнокровным и даже расслабленным, как будто ничто на свете не могло его обескуражить.
Он оглянулся на остальных вампиров, сгорбившихся в тени, среди которых голые головы казались белыми дисками.
— Эти дети ночи, они — на самой низшей степени в нашей табели о рангах, всего лишь пехота, мой дорогой Дэвид. Пушечное мясо. Те самые жалкие, плохо обученные войска, которые генерал посылает на ничейную землю, чтобы они приняли на себя пули и артиллерийские снаряды врага перед началом основного наступления.
Дэвид застыл на месте, но его рука сомкнулась на рукояти меча. Если он подойдет хотя бы на шаг ближе, думал Дэвид, я смогу снести ему голову.
Страуд сделал шаг вперед — но лишь для того, чтобы пнуть одну из отрубленных голов в сторону Дэвида. Это был мягкий удар — словно пас на футбольном поле. Голова прокатилась мимо его ног и остановилась у стены. Это была голова, которую Дэвид разрубил на уровне переносицы.
— Это жалкие выродившиеся создания, Дэвид, — улыбнулся Страуд. — Сам посуди. Погляди на объем мозга: мозг ссохся до размеров персика — и к тому же сухого и пожухлого. Совершенно верно, умственные способности у этих тварей, как у маленьких детей. Они не способны думать. Так что за них думаю я. И вскорости я собираюсь поместить созданный мною образ вот сюда, — он с улыбкой коснулся своего золотистого виска, — а в этом образе наши жалкие твари ринутся, чтобы покончить с вами раз и навсегда. О, вы убьете с дюжину или более того. Мистер Блэк орудует бензопилой с похвальным искусством. А что до тебя, Дэвид, полагаю, твоей рукой, когда ты дерешься Хельветесом, управляет какая-то генетическая память.
— Джек, этот черный свет, о котором ты мне говорил, — едва слышно спросила Электра, — от него исходит?
— Нет... нет. — Блэк озадаченно покачал головой. — Он льется откуда-то сверху. — Он поднял глаза к потолку туннеля. — Я вижу его как огромную черную молнию, вспыхивающую среди облаков. Свет заполняет небо. Он течет, струится сквозь весь этот треклятый город.
— Говорите громче, мистер Блэк. — Голос Страуда превратился в рокот, как у учителя, обращающегося к шалуну на задней парте. — Я уверен, мы все сочтем то, что вы можете сказать, крайне любопытным. — Он улыбнулся. — В чем дело? Боитесь выступить перед нашим скромным собранием? Что ж, предусмотрительно. Ручаюсь, вам в конечном итоге сказать особо-то и нечего. Ну тогда, пожалуй, речь скажу я. И речь эта будет очень простой. Дэвид Леппингтон, ты унаследовал это войско, как унаследовал божественную миссию завоевать мир. Однако ты решил отказаться от своего наследства — довольно глупый выбор, если мне будет позволено присовокупить мое собственное мнение. Следовательно, я взял на себя твою роль главы этих несчастных отсталых созданий. Да, моя дорогая Электра, теперь я — главный. Я обладаю властью над жизнью и смертью всех вас. И сила твоего дяди, Дэвид, теперь тоже в моем распоряжении.
Кожу под волосами Дэвида начало покалывать.
— Так вот ответ, — покачал головой Дэвид. — Ты всем этим заправляешь, но сила исходит не от тебя — ее дает мой дядя. Он — источник черной молнии!
— Что ты хочешь сказать? — растерянно вопросила Бернис. — Кто оживил всех этих тварей?
— Мой дядя. — Дэвид говорил с горьким удовлетворением человека, которого наконец постигло печальное озарение. — Он сделал это силой собственной одержимости, силой своего извращенного ума. Каким-то образом старый Джордж Леппингтон, сам того не подозревая, подключился к какому-то источнику древней силы. А вот Страуд тянет эту силу ради своих темных целей. Чтобы удовлетворить собственные извращенные амбиции. Я прав, Страуд?
— О нет, Дэвид! — Страуд наградил его любезной и тем не менее высокомерной улыбкой. Говорил он как миллионер, снизошедший до разговора с бездомным, живущим на улице. — Это неверно, и ты это знаешь, мой дорогой Дэвид. Я просто занял твое место, когда ты оставил Богем возложенную на тебя миссию. Я лишь продолжаю исполнять твое божественное предназначение — восстановить власть истинных божеств прошлых веков: Одина, всеотца, Локи, бога проказ, Хеймдаля, страха богов из восьмого зала, Уля, бога справедливости, и, разумеется, твоего кровного предка, Леппингтон, — могучего Тора, бога-громовника, который и сейчас лежит в своем бревенчатом зале в ожидании Рагнарека. Да, Электра, Рагнарек — это и есть Судный день. День конца света.
— Но старые боги мертвы, Страуд!
— Они не мертвы. Они просто ждут.
— Они мертвы. — Голос Дэвида был тихим и сдержанным. — Одна только твоя безумная одержимость и удерживает теперь на плаву этот спектакль. Пришло время осознать, что не будет великого расцвета нордической культуры, не будет великой империи во славу Тора, или Одина, или кого-то еще. Их время ушло. Человечество давным-давно отправило их в отставку.
— Да ладно тебе, Дэвид, — хмыкнул Страуд. — Ты же знаешь, что уходит, то приходит. Настало время старым богам вернуться во славе.
— Страуд...
— Не трать моего времени, Леппингтон. — В голосе Страуда внезапно послышался гнев. — Ты пренебрег своим наследием. Ты отверг меня. А теперь у меня есть это. — Он хлопнул себя по груди. — У меня есть власть делать то, что я хочу. Я бессмертен. И более чем доволен, что ты решил остаться с этими жалкими больными людьми, которых ты зовешь друзьями. Как бы то ни было, ты станешь одним из этих! — Победно ухмыльнувшись, он ткнул пальцем за спину туда, где среди теней скорчились белоголовые твари.