– Ты… дрянь! – вопил Бенфилд. – Черномазая дрянь! Ты не посмеешь отправить меня туда обратно!
Рис поднялся, колени у него дрожали. Горло горело, на нем остались кровоподтеки.
– Я пойду, выпью чашку кофе,– хрипло сказал он, с трудом переводя дыхание. – И когда вернусь, то лучше тебе приготовиться к беседе со мной, или я возьмусь за тебя по–настоящему. Понятно? – Он несколько секунд смотрел на Бенфилда, потом перевел взгляд на Мерфи. Адвокат сидел прямо и неподвижно, глаза его стеклянисто блестели. Рис повернулся и пошатываясь вышел из комнаты для допросов.
Палатазин ждал снаружи, внимательно перебирая содержимое папки. Когда он поднял голову, Рис увидел синие круги вокруг его глаз.
– Как он? – спросил Палатазин.
Рис пожал плечами и потер горло.
– Чувствительный тип. Я попробовал обычную линию насчет матери, так он как взвился… Кто бы мог подумать, а?
– Происходит что–то странное. Следуя вот этому. – Палатазин помахал папкой. – Беверли Тереза Бенфилд умерла в результате падения с лестничной площадки в 1964 году. Она несла с собой чемоданчик, очевидно, собираясь сбежать от своего шестнадцатилетнего сына Уолтера. Это произошло в середине ночи, соседи слышали какие–то крики, но коронер посчитал смерть несчастным случаем. Во всяком случае, совсем недавно Бенфилд упомянул о своей матери в разговоре с Пьетро. Я решил, что эта линия может дать эффект, поэтому и рекомендовал тебе. Кроме того… – Он вытащил из кармана рубашки свой блокнот. – Он использовал ткань, намоченную смесью химикалий, принесенных с работы. Анализ, проведенный в лаборатории показывает, что вдыхание такой смеси в замкнутом помещении кабины способно привести к летальному исходу. Вот что интересно – по их мнению Бенфилд выработал в себе невосприимчивость к этим парам, подобно тому, как это бывает и с тараканами. Теперь вопрос – почему он перестал их убивать? Если он тот, кто нам нужен, почему он изменил свой стереотип поведения?
– Потому что он ненормальный,– сказал Рис.
– Возможно. Но даже ненормальные ведут себя в соответствии с какой–то системой. Ну, кажется, теперь моя очередь. Одолжи мне сигареты и спички.
Рис сунул два пальца в нагрудный карман рубашки и передал Палатазину пачку “Кента” и зажигалку.
– Удачи,– сказал он вслед Палатазину, который вошел в комнату для допросов.
Бенфилд сидел, опустив голову на грудь. Палатазин сел рядом, отодвинув в сторону фотографии и ксерокопии. Он закрыл затем папку с делом по поводу смерти Беверли Бенфилд и положил ее на стол рядом с фотографиями.
– Хочешь сигарету, Уолтер? – спросил он.
Бенфилд кивнул. Палатазин зажег для него сигарету, аккуратно вставил фильтр между губами Бенфилда.
– Когда меня отпустят? – спросил Бенфилд.
– Не все сразу, Уолтер. Сначала нам нужно поговорить.
Глаза Бенфилда сузились:
– Я вас знаю. Вы тот полицейский, который стрелял в меня.
– Да, это был предупредительный выстрел в воздух. Я пытался предохранить тебя от остальных. Они могли застрелить тебя.
– О?
– Снимите с него наручники,– приказал Палатазин Цейтговелю. Детектив хотел возразить, потом пожал плечами, вытащил из кармана ключи и открыл наручники. Бенфилд глубоко затянулся сигаретой, внимательно наблюдая за Цейтговелем, который снова опустился в свое кресло.
– Как ты теперь себя чувствуешь? – спросил Палатазин.
– Нормально.
– Очень хорошо. Я знаю лейтенанта Риса, он иногда бывает вспыльчив. Меня зовут Энди. Ничего, если я буду называть тебя Уолтер?
– Я не против. Послушайте, пусть этот ниггер больше не трогает меня, ладно?
– Надеюсь, что не станет. Наверное, он с тобой разговаривал насчет Таракана?
– Да. Я сказал ему, что не знаю, о чем идет речь.
Палатазин кивнул:
– И откуда тебе знать? Таракана больше нет. И он больше никого не интересует. Но линия нравственности должна быть ему благодарна. А что ты думаешь о проституции, Уолтер?
Бенфилд несколько секунд молчал, глядя на огонек своей сигареты.
– Они все стоят друг за друга,– сказал он наконец. – Все они сговорились.