— Эти бы ли князю речи не понравились.
— Князь-то на молодца прогневался.
— Теи речи князю не к лицу пришли.
— Воспылался княжеское благородие на удалого добродня добра молодца.
— У князя разгорелось ретиво сердце.
— У него раскипелась кровь горячая.
Ваньку вводят.
Дворня (шепчется).
— Ведут Ваньку-ключника на новые сени.
— Зелен кафтан поизорванный.
— Сафьяны-сапожки опущены.
— Его русы кудри растрепаны.
— Его ясны очи заплаканы.
Ванька (низко кланяясь). Уж ты здравствуй, наш батюшка князь! Ты почто меня требовал? Уж чем хочешь меня дарить, жаловать?
Князь. Подарю я тебя хоромами высокими, не мощеными, не свершенными. Ты скажи мне только правду-истину: ты живешь ли с моей княгинею?
Ванька. Уж ты батюшка наш князь! Я скажу тебе всю правду истинную, — живу я с твоею княгинею, со свет душенькою Аннушкою. Много было попито, поедено, на пуховых перинах полежано!
Князь (громко). Ванька ты, Ванька, подлая твоя душа, да как ты смел это сделать?
Ванька (сплевывая). По взаимному согласию. Служил я тебе цело три года, верой жил, не изменою жил. Нешто мне с бабою целоваться нельзя? На то она и баба.
Князь. Ой вы, слуги мои, слуги верные! Истребите вы Ванюшу прелестника!
Ванька. Было бы за что истреблять! Вышла на меня, добра молодца, вышла на меня напраслина.
Князь. Слуги мои верные, палачи вы немилостивые, бурзы-гетманы! Свяжите удалому ручки белые в тыя пута шелковые, закуйте удалому ноги резвые во тыя во железа во немецкие, завесьте ему очи ясные черной тафтой, возьмите добра молодца да за желты кудри, поведите молодца на поле на чистое, да на то ли
поле кровавое, да на то ли место на лобное, на тую на плаху белодубову, отрубите ему буйна голова, и придайте ему смерть напрасная, — выньте ему сердце с печенью. Пусть молодая-то княгиня на него показнится.
Ваньку уводят. Он громко ревет.
В палате графского замка граф сидит на резном дубовом кресле, глубоко задумался. Входит старый дворецкий Агобард. Низко кланяется графу.
Граф. Ну что тебе, старый хрен? Не до тебя. Коли есть что важное, говори, а если с пустяками пришел, лучше прочь уходи.
Агобард. Милостивый граф, дошли до меня злые слухи. По долгу верности не могу их скрыть. Паж Жеан, к которому вы столь милостивы, даже и не по заслугам, сидит в трактире «Золотой Олень», пьет и хвастается, будто милостивая госпожа наша, графиня Жеанна, забыв свой долг…
Граф. Довольно. Пусть поставят виселицу за рвом, там, у кривой березы, над болотом. Жеана привести ко мне…
Агобард низко кланяется и уходит. На дворе слышится шум. Доносятся голоса.
— Жеана ведут!
— Что он сделал?
— Его ведут к графу.
— Граф прогневался на Жеана.
— Граф очень гневен.
— Да что случилось?
— Жеана ведут, — он пьян.
— Одежда на Жеане изорвана.
— Глаза у Жеана заплаканы.
— Бедный Жеан!
Пажи вводят Жеана. Дворня заглядывает в двери.
Жеан (низко кланяясь). Милостивый граф, меня привели к вам на суд. Я не знаю за собой иной вины, кроме той, что выпил много. Но зачем же они меня тащат? Дали бы выспаться.
Граф. Жеан, отвечай мне правду, — любишь ли ты графиню Жеанну?
Жеан. Люблю. И можно ли не любить милостивой и доброй госпожи? Все слуги любят графиню за ее милостивое обращение.
Граф. Я не о том тебя спрашиваю. Осмелился ли ты поднимать с вожделением глаза на графиню Жеанну?
Жеан. Милостивый граф, никогда! Никогда
не забыл я моих обязанностей к госпоже моей.
Граф. В трактире ты говорил, что моя супруга изменяет мне с тобою.
Жеан (кланяясь в ноги графу). Говорил то, чего не было никогда.
Граф. Как ты смел это сделать?
Жеан (кланяясь вновь). Спьяна и по глупости. Вздумали хвастаться друг перед другом, я и принялся нести всякий вздор небывалый.
Граф. Что же мне с тобою сделать?
Жеан. За мою верную службу — простите меня, милостивый граф.
Граф. Агобард, повесить мальчишку!
Жеан. Сжальтесь надо мною, милостивый граф! Погибаю невинный!
Бросается к ногам графа и целует его ботфорты.
Граф. Агобард, возьми его. Связать ему руки и повесить живее. Так будет поступлено со всяким, кто дерзнет оскорбить нашу честь и оклеветать нашу возлюбленную супругу.
Жеана уводят. Он плачет.
ДВЕНАДЦАТАЯ КАРТИНА
Подхватили Ключника за белы руки, повели молодца по задворкам.
Ванька. Ай вы, злы палачи, бурзы-гетманы. Не ведите молодца вы по задворкам, да мимо ту ли палату княжескую. Да вы ведите меня, молодца, по подоконью, мимо тот ли сад, мимо зеленый, да мимо эту светленьку светлицу княгинину, да мимо эту спальню ту теплую, где-ка мы спали с княгинею. А и дам я вам пятьдесят рублей с полтиною.
Палачи. Послушаем молодца, нам все равно.
Ванька. Ой ты гой еси наш батюшка грозен палач. Дай ты мне, молодцу, звончаты гусли, перед смертью молодцу наигратися!
Палач. Ой ты гой еси, добрый молодец! Ты бери, молодец, гусли звончаты, наиграйся ты, молодец, перед смертью, — да играй ты не полный звон, ты наигрышки наигрывай.
Ванька (наигрышки наигрывает, поет, сам плачет).
Да хорошо у меня, молодца, было пожито,
Да хорошо было цветное платье изношено,
Да приупито было у молодца, приуедено,
Да и в красне, в хороше приухожено,
Да и в зеленом-то саду приугуляно,
Да под яблонью на кроваточке было
приуспано,
Да и у княгини у Аннушки
На белой груди было у милой улежано!
Палачи.
— Спел-ка молодец песню новую, да все умильную.
— Сам поет, сам слезьми горючими заливается.
— Смерть придет — не обрадуешься.
Ванька.
Прости, прости, мой отец и мать!
Прости, прости, весь род-племя!
Прости, мой свет княгинюшка!
Бывало, меня князь любил, жаловал,
А нынче на меня скоро прогневался,
Ведут молодца на лютую казнь!
Княгиня услышала, по пояс в окошко бросилась.
Палачи.
— Ах, услышала княгиня песню новую.
— Сама отворяла красно окошко косевчато.
— Да никак у нее в руках булатный острый
ножичек!
— Как бы она сама себя не зарезала!
Ванька. Прости-ка, Аннушка, милая княгинюшка! Ведут меня, добра молодца, срубить мне буйну голову.
Княгиня (в окне). А вы, злы палачи, бурзы-гетманы, не ведите молодца во чисто поле, не рубите молодцу да буйной головы, по локоть возьмите золотой казны.
Палачи. Мы его спустим, а князь нам голову срубит, так на что нам золотая казна?