Для моего поколения кинокритиков Варда была такой же легендой, как Трюффо с Годаром. И вот вдруг легенда появилась в Москве – в составе большой делегации кинематографистов, приехавшей на Неделю авторского кино Франции. Возглавлял этот десант Бертран Тавернье, важный и часто сердитый. Помню, как он отчитал Михаила Ямпольского за вопрос на пресс-конференции, почему авторское французское кино 1980-х как бы покрыто слоем эстетического лака, мешающего контакту с экраном. Тавернье не на шутку завелся: «О каком лаке вы говорите, наши фильмы завоевывают мир!» Напротив, полное равнодушие к происходящему демонстрировал совсем юный Леос Каракс: он ни с кем не общался и беспрестанно курил, забившись в угол. Душой компании были Аньес и ее тогдашняя муза Джейн Биркин, которой она посвятила фильм «Джейн Б. глазами Аньес В.» – нежное кинематографическое признание в любви. Две женщины гуляли по Москве, пытаясь понять, что такое perestroika: ведь то был самый ее разгар.
Мы подружились, а через несколько месяцев меня пригласили с лекциями во Францию. Аньес задумала познакомить меня с Катрин Денев, о которой я в то время писал книгу, на церемонии вручения наград «Сезар». Но как раз на этот вечер была назначена первая лекция, и встреча не состоялась. Наверное, чтобы утешить, Аньес позвала меня к себе домой на завтрак – настоящий французский, с круассанами, которые мы макали в большие чашки с «кафе оле», и крошками рассыпались по всему столу. «Когда люди делят еду, это сближает как ничто другое», – сказала хозяйка. Кажется, мы действительно сблизились: провели вместе целый день, а вечером поехали в Кретей на фестиваль женского кино, где Аньес Варда и Джейн Биркин чествовали как главных звезд.
Вскоре умер Жак Деми, Аньес как прирожденный документалист снимала его уход из жизни день за днем. С посвященным покойному супругу фильмом «Жако из Нанта» она приехала на Московский фестиваль, а четыре года спустя вернулась опять – с фильмом «Сто и одна ночь Симона Синема». Варда добилась участия в этом грандиозном капустнике к столетию изобретения кино не только французских звезд, но и важных заокеанских гостей вроде Роберта де Ниро. Все они снимались в коротких эпизодах-скетчах практически бесплатно – во славу кино. Все они – и Ален Делон, и Марчелло Мастроянни, и Жанна Моро, и Жерар Депардье, и Ханна Шигула – приходят навестить столетнего господина Симона Синема, которого азартно и лукаво играет Мишель Пикколи. Старик немного болен, у него то и дело случаются припадки, но чаще он притворяется. На самом деле он еще хоть куда: любит поесть и выпить, хочет приударить за Катрин Денев… которая, появившись в замке господина Синема, предпочитает уединиться с Де Ниро.
Увы, два последних визита Аньес в Москву охладили наши отношения. Почему – вы поймете, прочтя ее письмо тогдашним руководителям ММКФ.
Сергею Соловьеву и Александру Атанесяну:
Мне не везет с Московским фестивалем. В 1991 году мой фильм «Жако из Нанта» был приглашен для вечера закрытия. Но именно в момент начала фильма устроили банкет, который, разумеется, предпочли все, кроме синефилов. Я решила не возвращаться на Московский фестиваль, и мне следовало придерживаться этого решения. Но Вы написали мне несколько писем с извинениями за прошлое и с приглашением моему фильму «Сто и одна ночь Симона Синема» открыть нынешний фестиваль. Я приехала на три дня, и вы не нашли возможности встретиться со мной, а во время демонстрации моего фильма вновь был устроен банкет, на который меня не пригласили. О моем фильме не было никакой информации, и мне пришлось практически заставить руководителя пресс-центра господина Цирлина организовать показ для прессы и маленькую пресс-конференцию. К счастью, Наум Клейман в Музее кино устроил мне настоящий праздник. Вам следовало бы прийти туда и увидеть публику моих картин. Что касается официальных служб Московского фестиваля, они решительно ничему не соответствуют и не умеют принимать своих гостей.
– Аньес Варда.
Не знаю, прочитали ли Соловьев с Атанесяном это письмо, которое я опубликовал в газете «Коммерсантъ». Знаю, что гнев темпераментной Аньес обрушился на меня, когда она увидела пустеющий зал на просмотре ее фильма: все действительно спешили на банкет. Никого из руководителей фестиваля в зале не было, и я, хоть не имел ни малейшего отношения к драматургии вечера (и даже предупреждал организаторов, что нельзя совмещать кино с банкетом), оказался козлом отпущения.