Знаете, смотрю на этот мир, словно через мутное стекло, которое не только скрадывает резкость, но и превращает в черно-белое кино. Мир, открывшийся мне, оказался крайне скучен… Сплошной серый камень, серая каменная крошка, серые каменные скалы. Даже дом, из которого я вышел, сложен из камня. По виду и размеру коровник, сложенный армянами умельцами из подручного материала. Длиной метров сто, и высотой метра четыре… И никаких вторых этажей, не наблюдается. Через большие оконные проемы, закрытые мутной слюдой, или какими-то матовыми стеклами видны снующие внутри люди. Никаких следов растительности, под ногами. Ни единого зеленого пикселя на горизонте. Серое тусклое, бездонное небо над головой. Неимоверный холод и отсутствие воздуха. Мертвый мир, мертвая планета, и в подтверждение этого покрытый инеем труп шамана, рядом с домом. Сколько он прошел? Два? Три шага? А почему же я ещё жив? Я дышу и мне даже не холодно?
Я поднял руки и посмотрел, словно видел их впервые… Над руками шло марево. Словно вокруг они были покрыты какой-то толстой прозрачной оболочкой. Граница оболочки была не четкой, сантиметров десять от тела. И видимо, я целиком покрыт, и нахожусь в эдаком мыльном пузыре, четко обтекающем вокруг тела. Именно это не дает мне погибнуть. Почему? Потому, что это не просто пленка мыльного пузыря, а моё собственное пространство, которое и снабжает меня воздухом и теплом. Именно энергия этого пространства и дает возможность делать мне невозможные вещи.
— Так вот ты, какой… северный олень, — произнес я, посмотрев на свою тень на земле. Легкая серая тень на серой щебенке, была в два раза толще меня, и в два раза длиннее. Развернулся. По глазам ударило светом тусклого красного светила. Оно было маленьким как горошина и далеким. Посмотрев на неизвестную звезду, я объяснил ей:
— Я варела! Понятно? А то все колдун, колдун….
И неожиданно для самого себя рассмеялся…
Вечером того же дня, Олег Алексеевич придя домой, выслушал от супруги нелицеприятные вещи о своей неаккуратной персоне, поужинал макаронами по-флотски, и, достав из письменного стола маленький дешевый телефон, и отправил sms по одному ему известному номеру, с коротким сообщением «Он в городе».
Глава 2
Не нравилось лейтенанту Сергею Краевскому в его нынешней работе многое. Понятно, что дела комитет вел секретные, понятно, что у каждого свое дело… Но то, что никто из сотрудников не спешил с ним делиться не то, что подробностями своих дел, а вообще умалчивал, чем они конкретно занимаются, нервировало. Вроде, какие могут быть тайны среди своих? На деле, немного вникнув в специфику профессии, он понял, что все подробности ведомых в отделе дел, знает только Полкан, так за глаза называли босса. И делиться у них вообще непринято, по причине возможной утечки информации. Так уж человек устроен, что если про своё дело, он будет молчать, как проклятый, то вполне может нечаянно сболтнуть про чужое, за которое ответственности не несет. Ему и без указаний Полкана следовало понять это раньше, и перестать обижаться на коллег, которые почему-то не встречали его с распростертыми объятиями. Сухо, настороженно. Внешне приветливо, но лишь внешне. И потом … было неприятно, что на него не то, что косо смотрели, но как-то насмешливо, с нисхождением. Словно это они все работу работают, а он один хрен знает, чем занимается. И у него поначалу стало складываться такое же мнение…. Поэтому к доставшемуся ему делу он отнесся поверхностно, о чем теперь сожалел. Во-первых, он ничего толком не знал о ведомом субъекте, кроме того, что его надо найти. Во-вторых, дело попахивало какой-то мистикой и явно чертовщиной, а он всякую мистику с фильмами ужасов просто недолюбливал и считал глупостью. Всё это было, где-то в сказках, но не в реалиях нынешнего времени. Было… Да. Пока он сам не столкнулся с магией лично. И она чего греха таить, произвела на него неизгладимое впечатление. И если бы даже все это ему приснилось, или было результатом гипноза, но его смутила реакция Полкана — спокойная и равнодушная. Видимо, полковник навидался в своей жизни всякого, и такой, в сущности, чепухой его не удивишь. А ещё Сергей краем уха услышал, что про него сотрудники сказали — … ещё один Малдер. Надо было бы узнать, что это за тип такой Малдер, но всё как-то руки не доходили погуглить в интернете. А в это вечер, после изучения двух папок со старыми делами, он наконец погуглил, и ему стало нехорошо. Не сразу конечно, и не от того, что Малдер оказался агентом ФБР, исследующим разную хренотень. А после просмотра одной серии, нудной, скучной, где в итоге дело завершилось совершенно без доказательной базы.
Телефонный разговор.
— Вы опять просите деньги для агента? И вы по-прежнему настаиваете, что Мэджишин важен? Уверены, что он пойдет на сотрудничество?
— Есть много способов уговорить, — голос в телефонной трубке, хмыкнул.
— Шантаж? Деньги?
— И то и другое… Нет людей, которые не продаются, вопрос только в сумме…
— Не факт. Он по вашим же уверениям — особенный…
— Да. Особенный, но не до такой степени, когда речь пойдет о здоровье его родных.
— Всё хотел, поинтересоваться, что именно вы хотите, чтобы он сотворил?
— Вы помните о пневматической игрушке, пробивающей стены с расстояния 20 метров?
— Естественно… Это же ваша любимая игрушка… — усмехнулись в трубке.
— А теперь представьте, если ему дать подержать в руках настоящее оружие? Какую-нибудь устаревшую ракету, типа «Тамагавк»?
— Я неоднократно слышу эти доводы. Не могу назвать их беспочвенными, но финансирование будет в последний раз.
Метро. Станция метро. Не такое нарядное как в Москве, а рядовое, без изысков и украшений, чисто утилитарное, как где-нибудь в Купчино. Это первая ассоциация, которая у меня возникла, когда я оказался в этой пещере. Разумеется, я понимал, что всё скорее всего выглядит не так, как на самом деле. Это подсознание мне диктует знакомые образы. И зал ожидания вокзала с цыганским табором, на самом деле не вокзальное помещение. И цыгане, совсем не цыгане. Так же как демоны пространства, не ходят в черных костюмах и совсем не антропоморфной формы. Они, скорее пресмыкающиеся, как я помнил их прежде….
И так … метро. Станция метро. Круглые колонны, подпирающие высокий, бесконечно высокий потолок. Настолько высокий, что я кажусь себе Гуливером, попавшим в метро великанов. Не знаю, сколько метров до потолка, сорок, а может все сто. У края, там, где заканчивается платформа, идет свет, откуда-то сверху. Тусклый желтый свет, достаточный чтобы осветить край и метров на сто внутрь станции. Дальше, вглубь все тонет в непроглядной тьме, тьме покрытой пылью. Пыль тут везде, на полу, на колоннах, на потолке. Кажется, и воздух насыщен пылью, но я не уверен, что он тут есть. Я подхожу к краю платформы, и смотрю вниз, ожидая увидеть рельсы и шпалы. И ничего не наблюдаю. Четкая, гладкая, отшлифованная серая поверхность. Такая же серая, как пол и колонны, словно выросшие, а не установленные в пещере, вылитые как из бетона. Ни единого стыка, плавное расширение к основанию, как будто колонны растеклась у пола, или были выгрызены посередине гигантским бобром.
Поднимаю глаза к верху, чтобы увидеть, откуда идет свет, и вижу очень далеко в вышине, желтую гофрированную поверхность, условной полукруглой крыши. Словно это часть огромного гофрированного шланга от пылесоса. Она прозрачная, но мутная, видимо покрытая все той же вездесущей пылью, и сквозь неё просачивается дневной свет с поверхности. Но слева, свет ярче… Луч бьет, через оплавленную неровную дыру. И с этой дыры вниз свешивается веревочная лестница, доходящая до самого пола, а рядом с ней на гладком полукруглом полу, где по идее должны были быть рельсы, какой-то предмет.
— Кхым, — глубокомысленно изрекаю я, и иду влево, к тому месту. Мне и отсюда видно, что этот предмет похож на сапог, сапог, с человеческой ноги. Я спрыгнул с платформы вниз, и, подойдя ближе, я только убеждался, в правильности своих догадок. Здоровый такой башмак, с ребристой поверхностью на подошве и здоровенной понтовой надписью на боку USA. И тут до моего уха доносится звук справа, из тоннеля. Легкий, словно ветром дунуло. Потом слабый такой рокот. И что мне не понравилось — нарастающий рокот. Словно тысячи ног маршируют в ускоренном ритме, и при этом дышат невпопад.