— Самое глубокое озеро? — парирует она. Делать нечего, придётся с этим как-нибудь разобраться. Потом.
— По рукам.
Барная стойка плывёт у меня перед глазами, будто я выпила не один бокал виски, а как минимум бутылку. В следующую секунду мои ноги касаются каменистой тропы, уходящей в закат, по обе стороны необъятным ковром стелются мерцающие фиалки, ещё более прекрасные в пунцовых лучах солнца.
— И что, всё так просто? — на выдохе говорю я.
Последняя из королев пожимает плечами.
— Говорила же, скукота. Я могу всё что угодно, зачем мне жить?
Женька бросает на девицу недоуменный взгляд, но та садится на огромный придорожный валун и поджимает босые ножки — совсем как Алёнушка с именитой картины.
— Ну что, — кивает мне брат, прикладывая ладонь козырьком ко лбу — фиалкам ни конца, ни края, — мы сюда за цветочками?
Виновато улыбаюсь и открываю рюкзак. Затем присаживаюсь на колено и срываю перламутрово-синий цветок — как же я буду такую красоту на варенье губить?
— Ой-ой-ой! — вскрикивает Вивиана, хватаясь за голову. — Рвать нельзя! Только смотреть и фотографировать!
В предчувствии беды я небрежно срываю пучок «звёзд» и кидаю в рюкзак.
— Таблички ставить надо, — бормочет Женька, но тут земля вспучивается, отбрасывая нас с братом в сторону, и оттуда пробивается гигантское тёмно-бордовое, под стать закатному солнцу, яйцо. — Здрасьте, — выдыхает Женька, точно приглашая в этот мир существо по ту сторону скорлупы.
Ответа ждать недолго. Бугристая поверхность яйца трескается, чешуйками опадая на землю.
— И этих сожрут, — горько вздыхает Вивиан. — Не видать мне самого глубокого озера.
От её пессимизма меня уже потряхивает. Но я молчу. В критической ситуации лучше держать рот на замке и следить за дыханием. И своим, и вражеским.
— Бежим? — спрашивает Женька, и я удивляюсь его стойкости. Странно, что он ещё не предпринял таких попыток.
Качаю головой и снимаю с ремня кинжал из полупрозрачного голубого опала, подаренный Мишкой. Ах, Михаил, как же столь степенному мужчине досталась этакая непоседа. Но диагноз, увы, пожизненный.
Из яйца перед нами предстаёт неказистый серый птенец, похожий на лебедёнка. Только раза в два выше Женьки. На вид детёныш вовсе не агрессивный, просто большой. Мне даже становится стыдно, что я стою перед ним с ножом. Ну не мясник же я какой-то. У меня очень даже трепетная душа к братьям нашим меньшим.
Птенец делает к нам неуверенный шаг, отряхивая с лапки скорлупу и посылая по земле лёгкую дрожь. Раскрывает чёрный клюв, как дверь в другую вселенную, и протяжно пищит. От этого звука у нас подкашиваются ноги, мы падаем на колени, и лишь Вивиана незыблемо стоит и смотрит на всё происходящее с самым тоскливым видом. Ну не стерва ли, а? Скучно ей, значит.
Нам же с Женькой весело. Тропа разъезжается в стороны, оставляя нас с братом на разных берегах Фиалковых Полей. В спутницы ему достаётся Озёрная дева. С новым воплем птенец изгибает шею и делает выпад в Женькину сторону, но малыш ещё неуклюж и по ошибке цепляет Вивиан. На её угрюмом, как туча, лице проскальзывает удивление, и, томно вздохнув напоследок, она устремляется в пропасть.
И тут весь мой кураж точно ветром сдуло. Я безмолвно смотрю за падением Вивиан, а в голове вертится чёртово ведёрко. Оно уплывает дальше и дальше. И я не в силах сдвинуться с места. Разумом я понимаю, что Озёрная дева — создание бессмертное, ей всё нипочём. За исключением самого глубокого озера, но неизвестно, существует ли оно. А вот Женька… Если бы упал он? Как я могла подвергнуть братишку такой опасности? И даже сейчас — угроза не миновала. А я стою. И бездействую.
Пока я беспомощно рефлексирую, брат кидается вперёд и вытягивает длинную руку, как спасательный канат, не давая Вивиан сгинуть в пропасти. Девушка вскидывает голову, серая палитра красок на её лице разбавляется новыми оттенками, яркими цветами.
— Хочешь спасти меня? — ожившим голосом спрашивает королева. — Но зачем?
— Не пропадать же такому сокровищу! — ухмыляется Женька, вытягивая девушку на поверхность.
Птенец не прекращает орать. Он пытается взмахнуть своими младенческими крыльями, но ничего не выходит. Это приводит его в ещё большее замешательство. Ему просто страшно, наконец понимаю я. Маленький хранитель драгоценных цветов сам толком не понимает, зачем его выбросило сюда, ведь, наверное, ему было так уютно в своем подземном домике. Теперь же он один и не знает, что ему делать.