- Ты никогда не будешь моим братом! Я – Волк! А ты…
Он почти собрался сказать что-то еще, но отвернулся и тихо бросил.
- Моё имя – Драгнир. Запомни его и держись от меня подальше. Наставник не всегда будет рядом.
Антей хмыкнул.
- Ну, вообще-то, ты первым начал.
Он рисковал снова вызвать яростный отклик, но голос Драгнира был все таким же ровным.
- Я понял свою ошибку. И больше ее не повторю. В следующий раз я прикончу тебя сам.
Его кулаки сжались, и он стремительно скрылся из виду, затерявшись в полутьме, разгоняемой светом костров. Антей, вздохнув, шагнул следом. Он дошел до своего места. Оно было не занято, и он устроился на шкурах, стараясь не потревожить спящего Сигурда.
В свете костра на его лице и обнаженных руках были заметны свежие ссадины – работа сервиторов. Антей уже научился узнавать эти травмы, научился быстро, иначе мог бы посчитать их делом рук легионеров.
Заснул он почти моментально, измотанный жарой, тогда как здесь было вполне уютно, и работой. Ладони с растертыми кровавыми мозолями несильно пощипывало: микроскопические ранки затягивались, хотя в них и попал дезинфекционный раствор, но даже это чувство было почти приятным. Он словно вернулся домой.
──────── X ────────
Сигурд сжал виски пальцами едва ли не изо всех сил. Вероятность того, что он может раздавить собственный череп сейчас пугала его меньше всего, и казалась наименьшим злом. Головная боль была неимоверной. Находиться в варпе вообще было неприятно, но раньше эта боль была едва заметной, хоть и постоянной – он заметил эту странность давно, и повторялось это при каждом скачке в имматериум. К счастью, длилось это недолго: либо она действительно проходила, либо становилась столь слабой, что он просто не замечал её. Сейчас, почему-то, она была такой. Невыносимой.
Он закрыл глаза, потому что всполохи огня усиливали это наказание. Уши затыкать он тоже пробовал – не помогло. Даже легкая вибрация корабля, живущего полной жизнью, болезненно отдавалась в голове.
Он не стал будить Антея, мирно спящего рядом. Ни к чему было его беспокоить. Следовало добраться до апотекариона, но сейчас это не казалось хорошей идеей, и он, немного притерпевшись, подозвал трэллов, таскавших кувшины, скрашивающие жизнь Волкам. Подошедшему слуге он приказал принести ему крепкого вина, отказавшись от предложенного мьода.
Благословенное Императором, вино оказалось настоящей амброзией. Осознавая, что пьет непозволительно много, Сигурд не останавливался довольно долго, не чувствуя хмеля за дикой болью. Через какое-то время стало легче, и он лег, глядя в пустоту наверху и вспоминая странный сон.
Это был один из тех странных миров, где, казалось бы, человечество просто не может прижиться. Орбита планеты была сильно растянута и двигалась она медленно, потому, жаркое до невозможности, лето сменялось многоснежной зимой очень медленно и длилось это очень долго, по десять терранских лет и то и другое.
И всё же, здесь жили люди. Выживали. Это был дикий мир, и его жители были дикарями. Лишенные наносной слабости культуры, они были под стать своему миру – суровые и жестокие, готовые бороться за жизнь с богами и демонами, зверями и друг другом. В то же время, в них не было ничего особенного. Они просто выживали так, как умели. Рождались и умирали, не зная и не желая иного существования. До тех пор пока в их мир не пришла беда. Хищник, равного которому они не знали.
В их земли пришел Волк. Громадный хищный зверь, против которого вся их сила и воля были бессильны. Их земли стали его охотничьими угодьями, и он не стеснялся, уничтожая всё, до чего мог дотянуться.
Он был ужасен. В нем было очень мало от гордого тотемного зверя. Скорее, это было то, что на древней Терре и во множестве иных миров звалось демоном, порождением тьмы.
Словно ненасытный вестник мора, он казался скелетом, обтянутым шкурой, но обладал неимоверной силой существа, которого ни живым, ни мертвым назвать было нельзя.
На коже, покрытой гнойными ранами и бубонами, словно бы отразились все болезни вселенной, и клочья черной шерсти свисали неровными колтунами, перемазанными высохшим кровавым гноем. Кое-где проглядывали голые кости.
Искривленные конечности несли уродливое тело с поразительной легкостью. На длинной морде поблескивали бельмами гноящиеся глаза. Из-под висящих лоскутами губ торчали острые зубы, которые были крепче стали, хоть их поверхность так же была тронута гнилью.
От вида и воплей кошмарного зверя было тошно. Даже воспоминания о нем были неприятны. Сигурд вновь сделал глоток рубиновой жидкости, чувствуя как жизнь возвращается в измученное тело, и с каждой каплей выпитого исчезает, растворяется головная боль. Чтобы забыть то, что ему снилось, нужно было это вспомнить, и он, со вздохом, снова приложился к кувшину.