— Я тоже вчера вечером был на улице, — сказал Брахтл после перемены Минеку, даже не глядя на меня, — странное чувство… В двух шагах ничего не видно, и нужно следить, чтобы не столкнуться с кем-нибудь. При этих синих лампочках, которые горят, не видны даже их абажуры. Пойдем сегодня вечером со мной, пройдем в темноте. Пустят тебя? — сказал он ласково, и Минек кивнул головой.
Перед уроком чешского он даже не поглядел на меня, наклонился к Минеку и сказал, что вчера отец подарил ему велосипед.
— Вчера отец подарил мне велосипед, — сказал он Минеку и отодвинулся от меня как можно дальше, — от обещал мне его после каникул и выполнил свое обещание. Может, когда-нибудь я побываю в Турции или Греции, его туда должны послать через год военным атташе. Знаешь что, — сказал он потом, — договоримся, и мы сможем покататься на велосипеде на Кржижовом холме. На ровном футбольном поле. — Потом прозвенел звонок и весь класс повернулся к последней парте, где сидит Тиефтрунк. На последней парте, где сидит Тиефтрунк, сидело теперь страшное чудовище с хоботом, существо с Марса, и кивало головой во все стороны. Через минуту в класс вошел учитель чешского.
Сначала он не обратил внимания на Тиефтрунка. Вписал в классный журнал что полагается и повернулся к окну, мы должны были хором предупредить его, что на последней парте кто-то поднимает руку.
— Чудовище! — воскликнул он. — Вы можете в этом дышать?
Мы прыснули со смеху, а Тиефтрунк поднялся и, сопровождаемый страшным шумом, стал ходить по классу. Он болтал хоботом, от которого отвинтил фильтр, кланялся и водил по воздуху руками. Когда он подошел к парте Хвойки, Хвойка прыгнул на него и в дикой свалке схватил его за хобот. Учитель закричал на Хвойку, что тот не смеет позволять себе такое, потребовал, чтобы он немедленно отпустил чудовище.
— Немедленно отпустите чудовище, — загремел он на весь класс, — хватать кого-либо за хобот запрещается.
В результате всего этого началась небольшая потасовка, потому что тут же сбежалось полкласса — одни защищали Хвойку, другие помогали Тиефтрунку.
— Если вы сейчас же не оставите его в покое, гремел учитель, — будет плохо! Я вам не скажу сегодня ни одного слова. А ведь я сегодня начинаю рассказывать «Клад»...
Пока мы понемногу стихали и рассаживались по своим местам, учитель велел Тиефтрунку снять маску, но держать под рукой на скамейке, чтобы ее можно было быстро надеть, если в класс кто-нибудь войдет.
— Сегодня можно все, — сказал он. — Кто знает, кто через минуту сюда вломится, люди бывают разные…
Мы притихли еще больше, ибо было ясно, что он хотел нам о чем-то рассказать, и действительно… Он снова повернулся к окну, показал на бумажные полоски, наклеенные на стекла, они были вырезаны в виде разных созвездий, паутины, крестов.
— Какой художник это клеил, ведь это просто орнамент. Если бы я не знал, что это клеил господин директор, я бы не поверил этому. Но удивительно, — говорил учитель, — что господин директор вступил в новое общество, теперь он уже не в Красном Кресте, а в ПВО. Может, он выпросит себе форму и когда-нибудь покажется в ней здесь. Если это случится, то вы не пугайтесь…
Потом он открыл «Букет» Эрбана и сказал:
— Мобилизация на носу, вас это еще не касается. Но ваших отцов и старших братьев, — вероятно. Начнем разбирать «Клад». Тиефтрунк, у вас под рукой маска, что вы сделаете, если кто-либо войдет?
И когда Тиефтрунк встал на последней парте и сказал, что маска у него под рукой и если откроется дверь и войдет господин директор, то он сейчас же ее наденет, учитель кивнул и прибавил:
— Только не курите. Знаете, что в классе не курят, это нарушение устава. Если бы увидел господин директор, это могло бы его потрясти, а этого делать нельзя. Кто знает, может быть, он нам еще пригодится. Он в ПВО, и мобилизация на носу.