И тут опять меня что-то осенило, и я спросил. Откуда Руженка, собственно, знает, что пани Кратинова в черном, с бледным лицом и белыми волосами? Если так на картине, то какой же это молодой человек? Или она знает, как выглядит пани Кратинова только в ее теперешнем виде? Тут Руженка сказала, что я прав. Что это она знает не по картине, а по привидению. Как она появляется у алтаря и креста, в склепах, замках, старых покинутых дворцах, в болотах, квартирах и у непослушных детей. Не приведи бог, чтобы и у нас… И знает она все это по фильму, который видела вместе с Коцоурковой… И наконец сказала, что так оно и есть, и это все. Вся эта страшная история о несчастной пани Кратнновой… И каждую, мол, минуту может вернуться мать от жены генерала. Руженка выключила пылесос и поставила его в кладовку.
Мне было очень жалко пани Кратинову. Я все время о ней думал. Я думал о ней весь оставшийся вечер и на следующий день. Временами мне казалось, что такую плохую жизнь она не заслужила, — ведь графа она убила по ошибке. Что ее милый был гораздо больше виноват, чем она. Потому что она его любила, а он хотел ее убить. Так что она просто опередила его…
А когда на следующий вечер, на десятый день после того случая в парке, опять никого не оказалось дома, я сказал Руженке, о чем я думал. Кто виноват больше… И тут она сразу схватила пылесос и стала возить его по коврам и вытирать с мебели пыль, хотя до ужина было еще далеко, а после ужина она никуда не собиралась. Она воскликнула, что пусть будет, как будет, но пани Кратинова убила и должна страдать.
— Так не годится, чтобы ее душа не отбыла срок в чистилище, — сказала Руженка, — в чистилище должна попасть каждая такая душа, а то это будет несправедливо. Но в конце концов придет ей спасение, как я вчера сказала, это же не навечно... — И тут же добавила, что ее милый, который ее не любил, конечно, должен тоже страдать. Он тоже блуждает по лесам, полям, горам, постройкам, болотам, вокзалам и покинутым дворцам… И это было печально, может, еще печальней, потому что ничего нельзя поделать — ведь он хотел пани Кратинову убить. — Только его душа уже дождалась спасения, — сказала Руженка, — его пребывание в чистилище кончилось. Раньше, чем ее. Потому что в его случае была неизбежность кровной мести…
Потом она вдруг перестала чистить ковер, мы были как раз в передней между вешалкой с зеркалом и часами, которые идут на десять минут вперед. Она поставила пылесос и сказала, что должна мне еще кое-что сообщить. Что она вчера об этом совсем забыла. Это еще не конец, и самое главное…
— В полуразрушенном замке в Италии рядом с первой картиной в замечательной резной раме висит еще другая картина без рамы — на ней нарисован он. Этот ее милый, который ее не любил и которого она проткнула. Когда он ночью пришел к ней с корзиной. Не известно, может, это настоящий граф, который ее любил, потому что в тот вечер милый переоделся в его одежду. Некоторые ученые даже говорят, что это ни тот, ни другой, а неродной сын графа, который убежал. И тот второй портрет гораздо красивей и печальней, чем первый портрет пажа — дамы в черном, хотя он и без рамы... И собственно, те рыцари, княжны, принцессы и короли со всего света ездят в этот Калабрийский замок из-за той второй картины. Над ней плачут больше, чем над первой, из-за которой туда не ездят. Плачут над человеческим горем… И бабушка туда ездила из-за второго портрета. В карете, запряженной парой белых лошадей или двумя парами. В старости она читала книжки о душах в чистилище и вообще ее было трудно выносить…
А поскольку я о страшной истории с пани Кратиновой все эти дни продолжал думать, у меня снова и снова возникали вопросы. Хотя бы почему убежавший пасынок настоящего графа проклял отца и несчастную пани Кратинову? А потому, что вся эта история была такая запутанная и такая неясная, я тут же забывал все эти вопросы и ни один из них Руженке не мог задать. Но однажды я все-таки вспомнил один вопрос и задал его Руженке.