Водная улица.
Двухэтажные дома, с белой штукатуркой и красной геранью за окнами, стоят на одной стороне, а на другой стороне — насыпь с зелеными перилами, обложенная камнем, — на нее можно взбираться по лестнице. На одном конце улицы небольшой железнодорожный туннель и двор с аллеей густых деревьев, в этом дворе иногда играют на шарманке. На другом — небольшая площадь с тирольским трактиром и кирхой, на кирху слетаются жирные зобастые голуби, они ходят вперевалку по карнизам полукруглых окон и воркуют. А сама Водная улица!..
Во-первых, на ней есть общинный колодец, из которого Курт набирал воду в деревянное ведро — ведро было больше, чем он сам. Но Курт нес это ведро и ходил по воду каждый день — у него больные родители. Под перилами у насыпи лежит круглый камень, на который наткнулся Индра, когда гордо защищался от каких-то злых мальчишек, — те повалили его на землю. Он пришел домой, и у него текла кровь непонятно откуда — не то из носа, не то изо рта. Но отец на него только посмотрел, он положил ему руку на плечо и сказал, чтобы Индра не расстраивался. Что он положит ему компресс и все будет в порядке. В доме номер пять живет герр Вольфганг Бюргер. У него есть совсем маленький мальчик Тони, который однажды потерял на улице деньги. Он страшно плакал и не хотел возвращаться домой — эти деньги ему дал отец на праздник. Но отец — герр Бюргер — позвал его из окна, потому что был готов ужин — картофельная похлебка, — и Тони пошел. Через площадь с кирхой и тирольским трактиром мальчики возвращались из школы — там фрау Розенкранц летом продает мороженое, зимой — каштаны и целую кучу других вещей. Отец Карла ходил туда с работы и иногда покупал у этой фрау что-нибудь для Карла. Однажды он обещал, если Карл принесет хороший табель, купить велосипед, и, так как Карл принес хороший табель, велосипед стоял на другой день в кухне возле его постели. Через туннель и аллею густых деревьев на другом конце улицы мальчики ходили в лес, который был где-то очень далеко, где-то за Водной улицей, за городом, и в этом лесу… хоть это и было невероятно, но совершенная правда. Они ходили туда с лассо. Карл, Курт, Индра и даже маленький Тони за ними бегал… Когда я об этом вспомнил, у меня закружилась голова. Все это я видел в одном фильме, который у нас показывали в прошлом году осенью с Кэт Дорш и Паулем Хорбигером… И теперь я надеялся увидеть Водную улицу собственными глазами, включая все, что в ней было, — сенбернара, четвероногого друга, который там прогуливался, кошек на крылечках домов, а на насыпи разгуливающих кур. Мне так хотелось все это увидеть, что я решил пойти туда сейчас же, как мы приедем в Вену. Прежде чем во Дворец, в музеи, на Пратер и к гробницам у капуцинов. Должно быть, эта улица где-то на окраине, подумал я, где-то за городом — где точно, я не знаю, но это ничего, я спрошу полицейского и доберусь туда на трамвае, может, и на автобусе. Все зависело от моего табеля, и я, лежа под одеялом, издававшим аромат цветов, стал думать о школе… Ну, а на другой день, на другой день в школе, когда нам выдавали табели, я забеспокоился.
В классе мертвая тишина, от нашей парты пахнет апельсинами. Брахтл принес три апельсина и перед звонком дал их Минеку, Буке и мне, а потом смотрел, как мы их едим. Не знаю, почему он всем роздал, а себе не оставил. Я предложил ему кусочек — он взял, то же самое сделали Минек и Бука… Так вот от нашей парты пахло апельсинами, а в классе мертвая тишина. Некоторые, как, например, Царда, Дател и Коня, боялись. Копейтко в своей полосатой куртке с короткими рукавами трясся так, что это было видно, другие были спокойней или притворялись. Некоторые на самом деле были спокойны, как Тиефтрунк на последней парте, Бука и Вильда Брахтл. Брахтл вынул из кармана черно-белую обезьянку из стекла, которую я ему подарил, и поставил ее на парту посредине между своей и моей половиной, чтобы она нас хранила. Она поглядывала на нас весело и лукаво, и только сейчас я заметил, что она немного косит. Мы смотрим на пана учителя, стоящего за кафедрой, у него зеленый галстук и очки, которые он то снимает, то надевает, над ним висят портреты двух президентов и тяжелый темный крест. Учитель каждому говорит два-три приветливых слова, а потом вызывает, чтобы тот взял табель, это похоже на приглашение к престолу господа бога. Арнштейну он сказал, что ему следовало бы исправиться по географии и естествознанию. Бернарда похвалил. Брахтла тоже, ему нужно немножко нажать на историю. Когда Брахтл вернулся с табелем к парте, он пожал мне руку и взял у меня кусочек апельсиновой кожуры, которую стал жевать. Если бы я был на твоем месте, подумал я, я мог быть спокоен, все было бы в порядке. Он пододвинул поближе ко мне обезьянку и сказал, чтобы я не боялся. У Броновского очень хорошие отметки. Когда он возвращался на свою парту, улыбнулся мне и кивнул головой. Если бы я был на твоем месте, подумал я опять, то был бы уверен, что еду. Пока что я не уверен… Бука немного исправился по математике, но у него достаточно троек, его это не слишком тревожит. Когда он вернулся на свою парту, то зашептал мне — он думал, что табель будет хуже.