А может, явившись к себе в отдел, этак невзначай упомянуть, дескать, встретил вчера на улице приятеля, он в адресном бюро работает, и тот рассказал, что в Литве имеется целых шестнадцать Самсонасов К.? Нет, сто шестьдесят! Или притащить и разложить на своем письменном столе четырнадцать томов Бальзака? А если сейчас же помириться с четвертой или со второй женой? Нет! Лучше уж головой в воду! Последняя мысль показалась ему самой удачной, тем более что неподалеку от дома течет река…
С огромным усилием, так, что даже хрустят позвонки, поднимается Самсонас из-за стола, натягивает мешковатый ширпотребовский пиджак… Собственное тело, к которому он всегда относился с любовью и уважением, сейчас и впрямь кажется ему «инородным образованием». «А ведь послезавтра суббота, — приходит вдруг в голову Катинелису, — что я буду делать с этой чужой грудой костей и мяса? Ах, да… Мост…»
Он выталкивает «инородное образование» на лестницу, спускается вниз, останавливается и с горьким укором смотрит на синий почтовый ящик. Но тут нащупывает в кармане карандаш. Э, нет, река никуда не денется! Подождем-ка лучше нового журнального опроса… А уж тогда… Уж тогда!..
ПОЧЕМУ МНЕ БОЛЬШЕ НЕ ХОЧЕТСЯ ПИСАТЬ ЮМОРЕСКИ
— Почему вы больше не пишете юморесок? — спросил меня какой-то малознакомый человек и, не дождавшись ответа, махнул рукой и пошел своей дорогой.
Почему я больше не пишу юморесок?.. Почему?.. Хотите — начистоту? Хотите — положа руку на сердце?
…В конце того пасмурного дня в голове моей завязывался сюжет для юморески — и какой сюжет! Я ускорила шаг, чтобы поскорее попасть домой и припасть к пишущей машинке. Мне уже слышался благодарный и веселый смех читателей. Ах, какой сюжет! Но…
Но неожиданно дорогу мне преградила толпа. На улице что-то случилось: авария, наезд? Что именно, сквозь спины столпившихся любопытных не рассмотреть. Постаралась покрепче вцепиться в свой сюжет (ах, какой сюжет!) и принялась, как положено, пробивать себе дорогу локтями. Сопровождаемая ругательствами и толчками, кое-как пробралась наконец в первые ряды зрителей. И что же?.. Передо мной открылась довольно банальная картина: у самого тротуара, уткнувшись капотом в бок грузовика, стояла легковушка. Кстати, она была еще абсолютно новенькая — даже без номера. За разбитым лобовым стеклом покачивалась плюшевая обезьянка. Вот ведь шустрик — номера еще не получил, а амулет уже успел подвесить! Помог ему этот амулет, ничего не скажешь!.. Несчастный владелец машины ощупывал рассеченную бровь и, словно во сне, смотрел то на свою помятую машину, то на извергающего ругань водителя грузовика, то на обезьянку…
Вот и все, что увидела я в тот пасмурный вечер, пробившись в первые ряды любопытных. Теперь вы, конечно, спросите, почему же я бросила писать юморески… Думаете, из-за этой аварии?.. Что вы! Мне доводилось быть свидетельницей таких аварий, по сравнению с которыми эта — детская шалость…
Дело в том, что, насытив глаза и уши зрелищем дорожно-транспортного происшествия, я снова, вспомнила о своем сюжете и о том, что мне надлежит как можно скорее мчаться к пишущей машинке. Оглянулась на живую стену — мне предстояло снова пробивать ее, чтобы обрести свободу. Оглянулась и — как жена Лота — превратилась в соляной столб. Да, да! Так и осталась стоять, не в силах оторвать глаз от толпы. Впрочем, нет, это была не толпа, не случайное скопление людей, передо мной сгрудился монолитный, чуть ли не одноклеточный организм — с одной вытянутой шеей, одним жадно раскрытым ртом, одним горящим любопытством глазом. И лишь одно чувство переполняло его: безграничная благодарность судьбе, подарившей ему в этот унылый, пасмурный день такое светлое, радостное зрелище! Когда, к примеру, пострадавший частник тщетно попытался поднять крышку помятого капота — из единой груди вырвался единый радостный смешок, немедленно превратившийся в могучий водопад хохота, когда из кабины грузовика вылез здоровенный парняга и сунул под нос пострадавшему свой волосатый кулак…
Именно тогда, внимая сердечному, искрящемуся смеху, видя сверкающее радостью и блаженством око толпы, я поняла: никогда, никогда — пусть даже была бы я самим великим Сервантесом или Марком Твеном, — никогда никакие мои юморески не смогли бы вызвать такого могучего, радостного, заразительного хохота!..
Я и не почувствовала, как ладонь моя самопроизвольно раскрылась и сюжет (ах, какой сюжет!) шлепнулся на мостовую, слегка затрепетал и испустил дух… К чему творческие муки, к чему единоборство с капризной музой, к чему изнурительный труд бессонных ночей? Не проще ли вскочить на велосипед — а еще лучше на мотоцикл — и врезаться в экскаватор, а еще лучше — в столб… То-то смеху будет!..