Прометей снова ускоряет шаг, а когда минует рощицу и видит дымок костра, сердце его вновь начинает биться учащенно — пусть его биение не напоминает уже грохота горного обвала, но надежда заставляет его стучать все быстрее и быстрее… Он снова прячется за деревом, снова видит волнующую картину: вокруг костра собрались большие и малые, отсветы огня сверкают в их глазах, начинается тот же ритуал, та же молитва, славящая его имя, — только на этот раз титан сдержал слезы — уже ученый!..
Выйдя к людям, он наталкивается на те же удивленные взгляды. Приветствует их короче и суше:
— Здравствуйте, мужчины и женщины. Я — Прометей.
Предъявляет неоспоримые доказательства:
— Вот следы орлиного клюва, вот стертая цепями кожа, вот рана от копья…
— Да, да, мы верим. Какая честь!.. Придвигайся поближе к огню, согрейся… Мы тебя не забыли, нет, вот на камне жертвенная кровь в твою честь… Скажи, титан, куда думаешь податься дальше?
— Еще не знаю…
— Знаешь, знаешь, ты же полубог, дарователь огня, все мы должны слушаться тебя… Разве ты можешь чего-нибудь не знать? Но пока отдохни, сосни, погрейся, а мы посовещаемся…
Совещание? Снова? Недоброе предчувствие колет титану сердце, как острие копья… А совещание, которым руководит жрец, протекает так слаженно, кончается так быстро, что бедняга не успевает и ног согреть.
— Не знаем, какими словами и благодарить-то тебя, о великий пресветлый Прометей, за то, что ты оказал нашему племени столь великую честь, посетив его, — заводит соловьиным голосом здешний юный помощник жреца. — Но поскольку огонь мы получили не от тебя, а от племени, живущего по ту сторону северной горы, то, не откладывая дела в долгий ящик, спеши туда, ибо лишь тому племени принадлежит неоспоримое право благодарить тебя и повиноваться тебе. Они, конечно, примут тебя с распростертыми объятиями! Ах, как мы им завидуем! Счастливчики!
Прометей уже понимает, что к чему, не удивляется, не злится, не мечет глазами молний: пустое дело — чем упорнее будешь сопротивляться, тем больше грубости, а то и насилия встретишь. На этот раз он даже наблюдательнее: заметил, что при словах «как мы им завидуем» на губах жреца зазмеилась ироническая усмешка. Не ускользнуло и то, что многие мужчины и женщины племени не очень-то согласны со жрецом, но на лицах печаль и беспомощность, которые говорят сами за себя.
И титан, не переча жрецу, не попрощавшись, направляется к северу, в сторону горы, и не оборачивается. «Должно же все-таки отыскаться хоть одно благодарное и гостеприимное племя, — пытается он утешить себя, — не могут же все быть одинаковы, как капли воды… Не могут!»
Однако третье племя уже было предупреждено о приходе Прометея: соседей оповестили языком факелов (глянь-ка, целая система связи с помощью огня налажена!). Поэтому, не успел он приблизиться к новому костру (сейчас и во всех других случаях), как его встречали отработанной тирадой:
— Приветствуем тебя, о пресветлый дарователь огня! И поскорее спеши на восток: там хранят твой первый факел, там рады будут принять тебя. Как мы завидуем им! Счастливчики!..
Или:
— На юго-запад, неужто сам не знаешь, о полубог?! Они ждут не дождутся, они заслужили это!
И неизменное:
— Поспешай, не медли!
И титан все шел и шел… Да, раны зажили, на их месте только блеклые шрамы, да, о невыносимых муках остались лишь одни воспоминания. Да, похищенный им на Олимпе огонь горит и будет гореть, неся людям тепло, сытость, силу. И титан неутомимо шагал вперед. Оттого, что спать приходилось где попало, зачастую под дождем, от нескончаемых скитаний грудь его терзал противный, изнурительный кашель, на губах высыпала лихорадка, спина сгорбилась от усталости, волосы сбились в колтун, глаза старчески заслезились, а на лице читалась покорность бездомной собаки; Прометей завел палку для защиты от наглых гиен и привык опираться на нее… Случалось, что он нечаянно во второй раз подходил к тому костру, откуда его уже прогнали, и тогда жрецы не упускали случая поиздеваться над беспомощным стариком: вот тебе, дескать, и светоносец: заблудился, как слепой щенок!.. Пристыженный титан снова отправлялся прочь, плохо соображая, куда идет, твердо зная лишь одно: к богам он вернуться не может, не может и никогда не сможет, это было бы окончательным падением, после которого уже нечего ждать… Он метался то на север, то на восток, шел к западу, шел на юг — неважно куда, потому что надо было идти, двигаться, пока несут ноги…