— Я слушаю.
— Не телефонное. Но в общем… Понимаешь, от папы осталось… Ты знаешь, что папа умер?
— Узнал только сегодня. Прими мои соболезнования… Я очень уважал его.
— Так вот, от него осталась масса бумаг. Возможно, они представляют интерес… Мне одной трудно разобраться. И вот я хотела бы, чтобы ты помог — если найдешь время, конечно…
— Да уж постараюсь. Скажи: а этими бумагами никто не интересовался?
— Ну как же. Очень интересовались. Хотели забрать.
— И?..
— Не нашли. Видишь ли, они…
— Только не говори сейчас — где. Давай встретимся на нейтральной почве, и ты скажешь мне, как я могу на них выйти.
— Без меня не найдешь. Назначай свидание. На сей раз обещаю прийти.
— Очень хорошо. Ты помнишь, где я тебе когда-то подарил паркеровскую ручку? Тонкую, черную…
Ольга ответила не сразу.
— Еще как. — Она тихо засмеялась. — Это было очень трогательно. Мне дарили вещи куда дороже, но все то было специально куплено для подарка, а ты просто вынул из кармана свою — помню, как ты ее любил…
Ну вот. Сейчас мы оба растечемся соплями.
— Значит, помнишь. Так вот. — Я прикинул.
— Сегодня я при всем желании не смогу. Завтра. То самое место.
— Ты хочешь, чтобы я пришла в…
— Стоп! Никаких названий. Именно там. Время… — я чуть подумал, — от двенадцати дня до половины первого. Устраивает?
— Вообще-то мне надо бы возразить — хотя бы из принципа. Но я согласна.
— И ради Бога: с собой — ничего. Ни листочка. Приходи налегке.
— Тоже согласна. Видишь, какой я стала сговорчивой.
— Это меня только радует. Но все же: почему мы не могли помыть тебе косточки?
— Почему я запретила Игорю? То есть Изе, вечно я забываю… Да потому что… Хотя нет. Скажу завтра. А может быть, и говорить не понадобится…
Я с радостью поговорил бы с нею еще. Но, случайно или скорее инстинктивно глянув на «Ролекс», понял, что если не хочу опоздать на прием, то разговор надо заканчивать.
— Прости, мое время вышло. А поговорить надо еще об очень многом.
Но придется и это тоже отложить на завтра. Еще раз — прости.
— Ладно уж, прощаю.
— Не опаздывай завтра.
— Ничего, подождешь. Тебе всегда было полезно ждать.
— Будь по-твоему. Подожду.
Но это был на сегодня не последний звонок. Предстояло не откладывая сделать еще один — на сей раз исключительно по деловым соображениям.
Мне очень не нравился такой способ связи, но на иное не оставалось времени. Я набрал номер. Мне ответили после четвертого гудка:
— «Реан».
— Назовитесь полностью, — потребовал я. — Плохо вас слышу.
— Реанимационный центр «Здоровье». Рефферент главного врача.
Слово так и произнесли: то ли с запинкой, то ли с удвоенным "ф".
— Это доктор Ффауст.
— Я тоже выговорил, сильно нажимая на тот же звук.
— Узнали вас по голосу, — ответили мне.
— Хотел бы знать: есть ли для меня новости?
— Есть важные новости.
Черт! Важных новостей я, откровенно говоря, не ожидал.
— Можете изложить суть?
— Только вкратце. В программу вашего визита внесены существенные изменения. Помимо прежних договоренностей необходимы серьезные консультации в области рентгеноскопии и торакальной хирургии.
— Так… Кому требуется помощь?
— Номеру Первому.
Ничего себе уха! Да, новости не сахар…
— Можно ознакомиться с историей болезни?
— Очень коротко. Диагноз вам должен быть понятен. Очаги воспаления пока не локализованы. Нужно серьезное обследование.
— Множественные очаги?
— Предположительно — не более трех. Традиционно.
— Понял вас. Как себя чувствует заболевший?
— Температура удовлетворительная, но на улицу в ближайшие дни не выйдет. Нужно разрешение врача.
— Я бы с удовольствием осмотрел его, но сегодня у меня очень много визитов. Боюсь, что завтра тоже не смогу: раз нужен рентген, буду готовить условия.
— Мы передадим. Может быть, направить к вам фельдшера?
— Благодарю, пока не нужно, надеюсь справиться сам. Но желательно было бы получить новый фонендоскоп: у моего помялась мембрана.
— Пришлем незамедлительно. Шприцы не нужны?
— Сегодня обойдусь.
— В случае надобности — сообщите.
— Просьба. Мне нужна полная история болезни наблюдаемого Седова, он же Липсис.
— Нет проблем. Готовы записывать?
— Конечно. После этого не кладите трубку.
Мне тут же продиктовали шифр, так что я смог, произведя с ним все необходимые преобразования по известной мне формуле, сразу же, с компьютера, давно уже ставшего непременной принадлежностью каждого гостиничного номера (начиная с трех звездочек), получить необходимую информацию. Даже при поверхностном ознакомлении с ней можно было удивиться, почему Липсис не был приглашен на прием заблаговременно — учитывая несколько специфический характер этого протокольного мероприятия. Я тут же поспешил исправить ошибку, продолжив разговор с референтом:
— Этого больного вечером же направьте на прием к профессору Алиеву.
— Профессор примет?
— Если регистратура оформит.
— Выполним. Вы там будете?
— Непременно.
— Там получите выписку из истории болезни Первого. Для консультации.
— Хорошо. У меня все.
— Рады были слышать вас.
В этом я не усомнился бы даже без его заверения. Хотя вообще медики не очень любят журналистов.
Так, подумал я, закончив разговор. Три очага того, что в «Реане» называется воспалением. Первый — понятно: команда ныне действующего Президента. От этих сверхъестественной активности ждать не приходится: ему же все равно в отставку, и для него куда выигрышнее оставить свой трон государю всея Руси, чем очередному политикану, каким бы тот ни был. Совсем другими цветами заиграет тогда его имя в истории, а за этой дамой все ухаживают, хотя каждому известны ее лживость и предательский нрав. Нет, это слабый источник. С другой стороны, с официальными службами могли уже подружиться люди кандидата в президенты, обещая в случае его победы все сохранить а кое-что и улучшить. Так что этот источник сбрасывать со счетов нельзя.
Второй возможный источник, думал я дальше, — это друзья. Не те, разумеется, с кем Претендент-2 бегал в один садик, сидел за одной партой или, скажем, тянул армейскую лямку. Такие дружки никогда не остаются близкими надолго, они пишут письма, изредка звонят по телефону, приглашают в гости, заранее зная, что встреча не состоится.
Речь идет о тех, кто сейчас стоит рядом, подпирает претендента в его продвижении вперед и выше. Опыт подсказывает, что у кого-то из таких друзей прежде всего заводится в головенке мысль: «Почему он, а не я?» И именно этих людей прежде всего стараются расшатать, вырвать, как ненадежный зуб из челюсти — чтобы потом, соответственно его обработав, имплантировать на место, так что с виду он покажется совсем здоровым, но когда придет пора укусить — тут и выяснится, что кусает он под другим углом. Кто эти люди? Вероятно, их нужно искать прежде всего среди тех, кто официально и публично поддерживает Претендента-2, то есть в руководстве партии азороссов, чей Программный съезд начнется не сегодня-завтра, чтобы торжественно объявить претендентом этого самого человека. Завербовать стараются именно таких, чтобы что-то не было сделано (или, наоборот, было совершено) в самое последнее мгновение, когда ничего уже нельзя переиграть и исправить. Значит, поиски второго очага — среди азороссовской верхушки.
Что касается третьего, то его, как всегда, следует искать по ту сторону рубежа, в данном случае — среди сторонников Претендента-1, то есть великого князя Алексея. Сам он лишь готовится к очередному приезду в Россию, последний раз посещал родину предков и предпринял путешествие по стране три месяца назад, а впервые — два с лишним года тому; по той причине и Салах-ад-Дину Китоби пришлось поездить по прохладной, с его точки зрения, стране.
М-да, вон какой букет проблем сразу возникает: кто, где, когда? И каким способом? Не вызывает сомнений только желаемый результат: совершенно устранить претендента в зеленой повязке на лбу — потому что это сразу же приведет к разочарованию владык исламского мира в большой игре — и ко всему с этим связанному. Жаль только, что все дураки, стремящиеся подставить ножку Претенденту-2, надеются на чудо: ислама не будет, а деньги его останутся, равно как и все проистекающие из их наличия блага. Нет, все-таки не останутся, в том-то и дело…