С тех пор утекло немало воды. Я худо-бедно вписался в этот мир, обзавелся друзьями и обязанностями, наладил отношения с аборигенами и даже стал строить кое-какие планы на будущее, но привычка обдумывать трудные решения наедине с природой – осталась. Вот и сейчас полная луна сверкает над вершинами деревьев, заливая землю серебристым сиянием. Один из малых спутников проплывает низко над горизонтом, поблескивая недобрым багровым светом. Легкий ночной ветерок тихо шуршит в склонившихся к реке ветвях древней ивы, давшей название деревеньке. Сама речушка мирно журчит между опорами скрипучего деревянного мостика. Ночь уже давно вступила в свои права, смахнув с неба последние лоскуты яркого покрывала заката, а я по-прежнему стою на берегу под деревом, любуясь яркими росчерками метеоров на фоне звездного неба, и в который раз мысленно прокручиваю предстоящий разговор, подсознательно пытаясь оттянуть его начало.
Умом я отлично понимаю, что мой сельский роман благополучно подошел к своему логическому завершению. Что я ничего не обещал и потому вроде как ничего и не должен, но… это чертово «но», как всегда, портило все дело. Дурацкий рудимент под названием «совесть» упорно пытался внушить мне чувство вины, и доводы разума были тут абсолютно бессильны. За последние полгода Лорита как-то незаметно умудрилась занять важное место в моей жизни, и если с перспективой расставания я смирился заранее, то конкретные нюансы этого процесса оставляли немалую свободу для маневра. Проще говоря, мне хотелось бы расстаться по-хорошему, и в этом крылась немалая проблема, потому что, насколько я успел узнать Лориту, отпускать кого бы то ни было просто так было не в ее характере. Жизнь приучила вдовушку хвататься за малейший шанс, коих на ее долю выпало так мало, и я как раз был тем самым шансом, причем, вполне возможно, последним… И что тут поделаешь?
Я с досадой отбросил плоскую гальку, которую до сих пор бездумно крутил в руках. Камешек вместо того, чтобы, негромко булькнув, кануть на дно речушки, бодро прошлепал по поверхности воды и после тройного рикошета с легким шуршанием скрылся в траве на противоположном берегу. Этот неожиданный маневр навел меня на любопытную мысль. Зачем пытаться решить проблему в лоб, если ее можно изящно обойти?
Тут же вспомнился одногруппник Димон – любитель острых ощущений и по совместительству отчаянный бабник. Временами, после третьего литра пива, на него нападала охота пофилософствовать, и тогда зачастую рождались интересные перлы, один из которых сейчас пришелся очень кстати. Воздев к потолку свой указующий перст, Димон вещал: «Запомните, салаги, никогда, ни-ког-да не пытайтесь переспорить бабу с помощью аргументов! Женщины живут эмоциями, и любые логические построения будут отринуты, перекручены или просто проигнорированы, если не будут соответствовать текущему эмоциональному состоянию. Хотите чего-то добиться? Доставьте ей радость! После этого никаких заумных обоснований уже не понадобится».
По лицу сама собой расползлась довольная ухмылка. Отряхнув руки, я решительно направился к знакомому дому. Не хочешь отпускать? Тогда держи крепче!
Несмотря на позднее время, свет в окне все еще горел, что полностью соответствовало моему плану. Без стука отворив дверь и проникнув в комнату, я получил прекрасную возможность понаблюдать, какова длина шага, отделяющего любовь от ненависти.
Вот Лорита сидит за столом, бездумно глядя в окно, и всем своим видом источает грусть от расставания и вселенскую скорбь покинутой женщины. Затем на стол перед ней падает моя тень, и в следующую секунду передо мной, гордо выпрямив спину и гневно сверкая глазами, стоит разъяренная фурия, уже занося руку для удара. К счастью, я был настороже, да и уроки Герта, как и два года занятий рукопашным боем, не прошли даром, так что этот взрыв эмоций не застал меня врасплох. Лоркина ладонь, вместо того чтобы залепить мне смачную пощечину, лишь бессильно хлопнула по спине, а рот, уже готовый проклинать весь род мужской до хрен знает какого колена, был предусмотрительно закрыт поцелуем. Секунд десять она еще пыталась сопротивляться, мыча и отпихивая меня левой рукой, но затем все-таки сдалась. Продержав ее в объятиях еще с четверть минуты для гарантии, я все же оторвался от ее губ и прошептал на ухо: