Томился неизвестностью Блашко, гадал: чем вся эта кутерьма закончится? Прикидывал: и так не хорошо, и этак не лучше. Ко всему прочему, и словом не с кем перемолвиться. С Олексы какой советчик. А о жене и речи нет — по теперешнему уму, да пропади пропадом и вено[28] за неё! Как с первого дня дурой неразумной себя показала, такой и на всю жизнь осталась.
Сколь бы просидел старейшина в хоромах своих, кто знает, если бы однажды под вечер не прибежал запыхавшийся Олекса. Блашко сразу заметил: сын возбуждён не в меру.
— Что, вече скликают?
— Не, батюшка, Домнин просил упредить, дабы дома был. Ближе к ночи пожаловать обещался...
— Тьфу ты, — в сердцах ругнулся Блашко. — Пожаловать обещался... Князем, что ли, стал али в посаженного место сел?
— Молвил: разговор есть не для сторонних ушей...
— Ладно, иди да вели, чтобы стол ко времени собрали, — распорядился Блашко.
После тайной, с глазу на глаз, беседы с Домнином ожил старейшина. О верхней горнице с её слюдяным окошком и думать позабыл. С раннего утра скрипели переходы под его грузными шагами. Навёрстывал упущенное время Впотьмах, чуть ли не на ощупь, проверял хозяйство — из амбара торопливо шёл к хлеву, смотрел, сыта ли скотина. Заметив малейший беспорядок, супил брови, отправлялся строжить дворских. Олекса дивился: что это с батюшкой сталось? То сиднем сидел, голоса не подавал, а тут как с привязи сорвался: ни себе, ни людям покою не даёт.
Мельком отец обронил:
— Олелька бодричей на службу Новеграду задумал повернуть. Стало быть, новеградцы на меня зла не держат...
Олекса только глазами хлопал. Давно ли Вадим с дружиной отогнали воеводу Рюрика от града, люди об том только и разговоры разговаривают, опасаются, как бы за мечи опять браться не пришлось, а тут... Отец, будто подслушав мысли сына, коротко сказал:
— Ты нишкни о том. Да за хозяйством приглядывай хорошенько, лежебокам поблажки не давай. Я в Залесье поеду да по другим посельям гляну. Дён двадцать, а то и боле в отлучке буду...
В Залесье, спрятавшемся за густыми лесами на правом берегу Меты, жило одиннадцать семейств. Сеяли рожь — рожала она на тощей землице худо. Вершами добывали на речных да озёрных заводях рыбу. Бортничали. Собирали ягоду, грибы. В прошлый приезд по осени насчитал Блашко на одиннадцать изб семь коров и четыре лошадёнки. Зимой мужики ставили на заячьих тропах силки, с лучком охотились на векшей. Раз или два за всю студёную пору удавалось им завалить сохатого. Так уверяли они. А проверь попробуй. Зимой сюда не скоро доберёшься. Может, и чаще бывал кусок мяса на столах смердов. Но намётанным глазом старейшина видел, что живут они худо и взять у них, кроме оговорённого третьего снопа да нескольких десятков шкурок векши, нечего.
Залесские поселяне, хотя и жили на отшибе, тянулись к Новеграду. Без него не проживёшь. Конечно, мужик в своём хозяйстве всё необходимое сделает: и избу срубит, и печь-очаг из дикого камня сложит, и вершу сплетёт. Совсем хорошо, если в поселье ещё и свой кузнец есть — косу-горбушу отковать, серп насечь, секиру добрую по руке хозяина смастерить. А ежели его нет? Руду болотную без хитрознатства в железо не превратишь. Знание же то не каждому даётся.
Без секиры, одним палом, поле у леса не отвоюешь. Инструмент нужен. Дорог он — то ещё полбеды, добыть его можно только в граде.
Многое связывает поселье с градом. Ту же векшу кому продашь? Зима долгая, бабы на кроснах[29] полотна наткут. Купец летом на ладье прибежит из града — ему прибыток, семье помощь. Так что без града не обойтись. Деды, может, и не думали о том, а внукам приходится. Они, деды нынешних залесских поселян, облюбовали это укромное место, срубили избы, пережгли, готовя землю под пашню, берёзу и ольху, проложили тропки к лесным угодьям и жили трудом рук своих. Дети их изредка наведывались в Новеград за самым необходимым. Кое-кто из молодых, наскучившись в лесной глухомани, в поисках суженой покидал селище, чтобы уже не возвращаться в него. Новых изб не прибывало, старые поросли мхом, ветшали.
Почитай, лет пятнадцать минуло с той поры, когда навалилось на селище первое злое лихо. Зима выдалась тогда малоснежной, озимь вымерзла, ярицу Ярило[30] сожёг дотла, леса стояли пустыми, даже пчёлы остались без взятка. Смерть неминучая пришла в Залесье. Долго крепились мужики, но, когда по осени отнесли трёх младенцев да старуху на погост, не выдержали — отправились за помогой в Новеград. А кто поможет? Не в одном Залесье беда. Бегали поселяне от одного дворища к другому — отовсюду гнали. Лишь Блашко не допустил помереть голодной смертью. Ещё и жита дал, строго-настрого наказал беречь зерно до весны пуще глаза. Кору древесную глодать, а семена сохранить. Тогда и ряд уложили: третий сноп с урожая старейшине. Обещал Блашко и впредь помощь свою поселянам.
30