- Никто, - резко бросил Сергеев. - Никто, Нина! Мы знаем слишком много, все трое, мы - мишени номер один. Учтите, если вы играете не в моей команде, то я сбегу один. Но тогда они от вас все равно добьются чего хотят. Получат свои показания - и после уже никто вам не поможет, ни Бог, ни царь и ни герой.
- Насчет того, что мы знаем слишком много... Мне так не кажется, Сергей. Я знаю мало. Расскажите мне все - хоть не так обидно будет умирать.
- Это началось чуть больше года назад, - покорно начал полковник. - На нас вышел сотрудник ОСВАГ по имени Вадим Востоков...
Когда он закончил, Ниночка покачала головой.
- Господи, какое же вы все говно, - печально сказала она.
- Говно, Нина, - так же печально отозвался полковник. - А что поделаешь? Такая жизнь, такая работа...
- Вот только не надо, ладно? Жизнь, работа... Еще про долг перед Родиной скажи. Вонючие интриги, мышиная возня - урвать, зацапать, кто первый... Как в стаде павианов. Только у них честнее.
- Возможно, Нина Сергеевна. - В голосе Востокова слышалось одобрение. Итак, вы были завербованы агентом КГБ, своим женихом. А контакты поддерживали с агентом ОСВАГ по кличке...
- Вилли, - подсказал Востоков. - Сейчас мы состряпаем подходящую легенду. Это будет открытый процесс?
- В том-то вся и закавыка, что нет, - Сергеев почесал ногу. - Поэтому удирать придется быстро.
- Ничего, это только придаст весу нашим показаниям. Что лучше подтвердит нашу вину, чем побег? Только смерть.
- Не надо, - Ниночка почувствовала, что сейчас расплачется. - Прошу вас, не надо.
- Осталось обсудить детали легенды... - сказал Сергеев. - Я предлагаю следующее...
***
Тот же день, Москва, 2235 - 0016
Великий Ученый и Великий Администратор был таким великим, что в иные кремлевские кабинеты двери открывал ногами.
И нельзя сказать, что это ему не нравилось.
Он был почти что царь, почти что Бог. На него работали миллионы людей. Одним кивком пальца он мог казнить и миловать не только простых смертных, а вплоть до первых секретарей обкомов (включительно). Смертоносных игрушек, придуманных и сделанных им за свою жизнь, хватило бы, чтоб стереть человечество с лица Земли, и еще осталось бы на окончательное решение вопроса "Есть ли жизнь на Марсе"...
Но вот кое-где он был совершенно бессилен. И, в частности, когда дело касалось той конторы, которой ведал Пренеприятнейший.
Люди Пренеприятнейшего совали везде свои носы, заводили толстые папки на его ученых, директоров и конструкторов, всюду бдили и держали все под контролем. Они покушались на всевластие Великого Ученого в его империи, что он терпел, скрипя сердцем и зубами.
Равновесие сил долго оставалось нерушимым. Империя Великого Ученого была нужна Советской Империи как воздух. Пренеприятнейший ничего не мог сделать с Великим. А Великий - с Пренеприятнейшим, ибо его ведомство также было кровной необходимостью Империи.
Теперь равновесие было нарушено. Ось, на которой оно балансировало скрипучая жизнь Генерального - рухнула. Новая ось возникла возле Пренеприятнейшего, и чем ближе она смещалась в его сторону, тем больший вес он обретал.
Когда машина Маршала подрулила к подъезду дома на Котельнической, Великий Ученый уже дошел до необходимого градуса разогрева. Перспектива видеть мурло Пренеприятнейшего в кресле Генерального, стоять перед ним навытяжку и отчитываться в делах, в которых эта гебистская скотина ни уха ни рыла... Ах, ети его в душу бога матерь, да три раза в отца, сына и святого духа, ну что за блядская жизнь такая?
Маршал и Окающий явились вовремя. Сверкнула слезой бутылка "Столичной", пошла по кругу под неторопливый осторожный разговор, в ходе которого Великий Ученый от отчаяния переходил к боевому азарту: ничего! Еще поборемся! Еще повоюем! Еще вы узнаете у нас, что такое оборонка!
Под утро ударили по рукам и отправились спать.
***
2 мая, Москва, 0110 - 0204
Видное Лицо нервничало. Предстояла встреча с Портретами, и неофициальность этой встречи никак не влияла на ее важность.
Пан или пропал. Пан - не сегодня-завтра сам стану в ряду портретов. Пропал - тут других толкований быть не может. Пропал - значит, пропал.
- Я готов поддержать любую кандидатуру, которую вы выдвинете, - сказал он. - Я полностью согласен с тем, что возглавлять нашу партию и нашу страну может только человек с безупречной репутацией.
- И кого бы ты предложил?
- Я не имею никакого мнения на этот счет. Я всемерно поддержу вас.
Ударение. Не вас, а Вас.
Замкнутый уловил, кивнул.
- Материал должен быть распространен к ближайшему заседанию Политбюро. Через неделю. Не будет большинства голосов - погорим все синим пламенем.
- Я понимаю.
- Ну и хорошо.
- Будет открытый процесс?
- Ты что, сдурел? Все тихо, по-семейному.
- Вас понял, - Видное Лицо откланялось. - Что делать с людьми Юрца в аппарате КГБ?
- Твое дело. Главное - большинство голосов мне. Эх, выспаться бы! Завтра же еще в почетный караул...
***
Москва, второе мая, 10-00
И вот я здесь, подумал Востоков. Последний барьер. Невысокий и хлипкий. Наручники. Охранники по бокам.
На такой должности охранник обязан быть глухонемым.
Три "Портрета" напротив.
Момент истины.
- Ваше имя?
- Вадим Востоков.
- Звание?
- Полковник ОСВАГ.
- Должность?
- Координатор по региону России.
- Вам предъявлено обвинение в заговоре против Советского Союза и измене Родине. Признаете ли вы его?
- Да. Я - участник заговора против Советского Союза и изменник Родины. Правда, у нас немножко разные понятия о Родине, но это неважно.
- Не отвлекайтесь. С какой целью вы поддерживали контакт с полковником Сергеевым, находившимся в Крыму в служебной командировке?
- Полковник Сергеев интересовал меня, в первую очередь, как связующее звено между мной и товарищем А.
- Что за интерес был у вас в товарище А.?
- Мне было известно, что он - один из наиболее ярых сторонников оккупации Острова Крым. Я хотел форсировать оккупацию.
- Зачем?
- Чтобы спровоцировать военный конфликт между Крымом и Советским Союзом.
- Объясните смысл этой акции.
- В последнее время в Крыму начали нарастать центростремительные тенденции. Слишком многие хотели присоединения к СССР. Военный конфликт свел бы эти настроения на нет.