- "Вдовы"? - у Артема заныло под грудью.
- "Вдовы" и коммандос. В чем дело, господин капитан? Сердечная рана? Эту цену ты не был готов уплатить?
- Заткнитесь.
- Молчать!..
Флэннеган поднялся со стула, прошелся по подиуму и неожиданно снова перешел на "вы".
- Вернемся к нашим баранам: к утру воевать станет уже не с кем. Разрозненные группы советских солдат, болтающиеся там и сям, не в счет. Вы все поняли?
- Так точно, - деревянным голосом ответил Артем.
- И что вы поняли?
- Власть. Она в ничьих руках.
- В "яблочко". Очень плохо лежит. А ОСВАГ в данной ситуации очень скверно выглядит. Когда в штабе заходит речь о расформировании Агентства, Воронову делается неуютно. Он ищет выход из положения.
- Надо думать, кое-кто из офицеров штаба ему сочувствует...
- Всем сердцем. Тогда, в Главштабе, вы были правы: нужно просить помощи у НАТО, у Запада. Но для этого нужна хотя бы видимость правительства. А правительство вывезено в Москву. Я думаю, что сейчас их там интенсивно обрабатывают, готовят договор задним числом... Нужно сыграть на опережение.
- Путч...
- Об этом пока речи нет. Даже в своих мятежных порывах господа комдивы остаются до ужаса законопослушными гражданами. Но ситуация избыточной свободы тяготит их все больше и больше. У них уже поворачивается язык для того, чтобы произносить интересные слова вроде "Координационный совет" и "Правительство военного времени". Представляете, что об этом напишет завтрашний номер "Курьера"?
- А "Курьер" выходит?
- С сегодняшнего утра. Надо отдать Бруку должное: едва он выбрался из каталажки, как тут же сел за наборную машину. "Курьер" выпущен на восьми полосах, силами четырех журналистов и двух рабочих типографии. Читайте, - он распахнул папку и протянул Артему газетный номер.
На первой странице аршинными буквами было набрано: "Почему мы воюем?" Под этим заголовком Верещагин увидел две фотографии, и на обеих с ужасом узнал себя. Первой, представлявшей собой увеличенный фрагмент группового снимка, было два года, это фото он сам посылал в "Курьер" - в качестве иллюстрации к их гималайской драгонаде. Второй кадр был отснят не далее как вчера (вернее, уже позавчера) - совершенно похабного качества снимок, переведенный с видеокамеры, которую скотина Боб наверняка держал в своем тарантасе и втихаря кое-что записывал. На снимке разбитое лицо выглядело даже хуже, чем в зеркале. Внизу, под фотографиями, проходила крупная (но не такая, как первая) "шапка": "Капитан Нет: человек, который знает ответ ".
- Черт... - сказал он, пробежав глазами несколько строчек. - Если это не прошло через руки ОСВАГ, я съем свои ботинки.
Флэннеган покосился на ботинки Артема с некоторым недоверием.
- Не понимаю, чем вы недовольны. Неплохой репортаж. Боб Коленко никакой не газетчик, конечно, он телевизионщик, но Брук помог ему слепить вполне приличную полосу. Да я почти горжусь, что мои ребята приложили к этому руку! Кстати, вашего имени не называют. Брук осторожен до паранойи...
- Угу. Мудрено будет им узнать Дубровского. Зачем, Флэннеган?
- Затем, что нужно было преподнести мировому общественному мнению удобоваримую версию происходящего. Армейский капитан возмутился беззаконием вторжения и передал с телевышки "Красный пароль". Арт, вам из игры уже не выйти. Официальная версия событий выглядит именно так: вы провели радиодиверсию по собственной инициативе, будучи ярым, непримиримым и последовательным противником Идеи Общей Судьбы. Кстати, это правда. Только не вся. Следующий ход сделает Москва. Кстати, пора бы вам узнать, что происходит в Москве. Откройте вторую страницу...
Верещагин покорно зашуршал газетой. Вторая страница встретила его заголовком "Умер Леонид Брежнев". Конечно, при Лучникове это сообщение попало бы на первую полосу, но Брук - не Лучников, и местечковые крымские бури в стакане воды для него всегда были важней потрясений большого мира.
О смерти Генсека было сказано ровно столько, сколько попало в сообщение ТАСС. Но этот коротенький стейтмент с посмертной фотографией из Колонного Зала был богато декорирован аналитикой и рассуждениями на тему "что же теперь будет". Внизу страницы разместились портреты шестерых наиболее вероятных претендентов на престол.
- Ну, кто из них? - спросил Флэннеган.
- Это лотерея?
- Нет, это допрос.
- Гебист. - Верещагин ткнул пальцем в Пренеприятнейшего.
- Как интересно... А почему?
- Он выглядит самым больным.
- Опять шутка... Три дня назад у него были самые твердые шансы... А сейчас они пошатнулись. Он был главным инициатором военной агрессии в отношении Острова. Эта ошибка ему может обойтись дорого.
- Значит, он постарается всех опередить.
- Вряд ли успеет... Мы тут с вами приятно беседуем. А между тем время идет. Арт, вы сейчас находитесь в очень опасном положении. Выбирайте - на танке вы или под танком.
- Я что-то плохо соображаю...
- Полковничьи погоны. Должность в Главштабе. Полная защита от любых посягательств, все, что может предложить ОСВАГ. Должность во временном правительстве. Деньги.
Артем приподнял бровь.
- Сколько?
- Полмиллиона. В долларах. Для начала.
- Нет.
- Хорошо, назовите вашу цену.
- Идите к чертовой матери. Проверять они меня будут...
- Это не проверка, уясните себе наконец! Вы мне нужны, и не только мне, и я расшибусь, но вы будете нашим! Верещагин, я повторяю: вы потеряли право чего-то хотеть или не хотеть. Вы принадлежите армии.
- Ну, тогда прикажите мне.
- Приказ вы можете нарушить. Нужен более четкий стимул.
- Так вы решили меня купить? И шантажировать тем, что я куплен?
- А вы чего хотели? Арт, что вы ломаетесь, как девочка - любой капитан форсиз из штанов бы выскочил ради второго просвета, я этого я должен уговаривать...
- Я отклоняю ваше предложение.
- Предпочитаете быть повешенным? Вопрос насчет ответственности я задавал не для проформы.
Артем промолчал.
- Это идотизм врожденный или благоприобретенный? Артем, вы знаете, что всех иммигрантов в годы войны проверял ОСВАГ? В особенности это касалось иммигрантов с Севера.