Вернувшись в свои посольства, представители четырех дружественых Крыму стран пошли строчить донесения, зажужжали факс-аппараты, зачирикали телефоны... К вечеру скупая информация от премьера дополнилась порцией, прибавленной журналистами: пока официальные представители беседовали с премьером, представители масс-медиа "потрошили" не менее интересную личность: армейского кумира, новоиспеченного полковника, подавшего сигнал к началу войны. Совершенно фантастическая персона с совершенно фантастической биографией. Сопоставив две части puzzle, послы и шпионы сделали следующий вывод: ОСВАГ расставлял здесь ловушку, и Советский Союз со свойственной ему самоуверенностью и неповоротливостью в нее влез обеими ногами. Правда, и Крым, похоже, откусил больше, чем сможет проглотить... В целом ситуация напоминает старинный руский анекдот: "Иван, я медведя поймал! - Тащи сюда! - Да он не идет! - Брось его, сам иди! - Да он не пускает!"
Нельзя в открытую поддержать Крым... Но нельзя и позволить Союзу оккупировать его.
Министерства иностранных дел четырех держав вынесли соломоново решение: заявим СССР ноту протеста, а там видно будет...
Естественно, все обязательства, взятые по отношению к Крыму до войны, будут соблюдены, - сообщил посол США в конфиденциальной беседе с времпремьером после разговора лично с президентом Картером. Да, господин президент велел передать, что исполнение обязательств начнется сегодня же. Ожидайте прибытия первой партии в половине второго ночи.
***
После окончания пресс-конференции Артема десять минут трясло. Флэннеган выглядел одновременно довольным и озабоченным.
- С вами уже все в порядке, Арт? - спросил он. - Или позвать врача?
- Меня уже тошнит от врачей.
- Вас и от разведчиков тошнит?
- Поразительная догадливость. Этой пресс-конференции я вам не прощу.
- Ах, не говорите, у меня пропадет аппетит и сон.
- Аппетит - точно: когда я приду в норму, разобью вам челюсть.
- Давайте тогда закажем обед: пока моя челюсть еще цела, я не утратил вкуса к яичнице с беконом...
Флэннеган вызвал по селектору адъютанта и отправил его с поручением. Потом повернулся к собеседнику.
- У вас сегодня будет чертовски длинный день, полковник. Ешьте. Пейте. Собирайтесь с силами и с мыслями. Вас попробуют размазать по стенке. В последнее время все только этим и занимаются, так что вы уже должны были выработать защитный рефлекс. В принципе, для дела все равно, получится это у них или нет. Могу я закурить?
- Да.
- Это преферанс с болваном, Арт. Вы догадываетесь, кто болван? Почему вы перестали жевать? Жестковат бекон?
- Билл, - Артем отложил вилку и взял стакан, - вам хочется спать? У вас красные глаза и вообще смертельно усталый вид. Может, вы пойдете и отдохнете?
- Я спал сегодня три часа и с Божьей помощью выкрою еще часа два. Мне хватит...
- Кто назначен начальником штаба Корниловской Дивизии?
- Казаков.
- Да, при таком начштаба можно действительно сыграть с болваном. При хорошем начштаба командир может быть полным кретином...
- Другое дело - сколько хороший начштаба будет терпеть такое положение.
- Казаков? Сколько прикажут.
- Не знаю, полковник... У меня предчувствие. Синдром Жанны д'Арк, если хотите. В последний раз такое чувство было со мной совсем недавно - мне казалось, что с князем Волынским-Басмановым произойдет беда. Знаете, я как в воду глядел. Так вот, теперь у меня предчувствие, что преферанса с болваном не получится.
- А вы поспорьте с кем-нибудь. Побейтесь об заклад.
- Я подумаю над вашим предложением.
Дверь открылась, вошел адъютант. В одной руке у него была папка-планшет, в другой - вешалка с новенькой, чистой полевой формой. На плечах куртки чернели корниловские погоны с двумя красными просветами, в нагрудный клапан была ввинчена планка за участие в турецкой кампании, на левом рукаве атласно поблескивала нашивка за боевое ранение.
- Ваше высокоблагородие, поручик Гусаров прибыл в ваше распоряжение.
"Елки-палки..." - подумал Артем, вставая.
- Вольно, поручик.
- Господин поручик, покажите полковнику список потерь, одиннадцатый лист, - глядя в сторону, сказал Флэннеган.
Поручик потянул Артему планшет.
Врещагин коснулся его, как заряженной мины.
Одиннадцатый лист...
"Вдовы".
Боевые потери - восемь машин.
Незначительные повреждения - одиннадцать машин.
Человеческие потери - шестнадцать убитых, пятеро раненых...
Анастасова, Гринберг, Кац...
В конец! В конец списка!
...Сенкевич, Тамм, Фаттахова, Циммерман...
Раненые...
Абдулова, Панченко, Рубина, Шепелева, Шнеерзон...
- Один из недостатков положения болвана - это невозможность влиять на ход событий, от которых зависит жизнь знакомых и близких... - сказал Флэннеган. До свидания, господин полковник. Одевайтесь.
***
В этот день полковник Верещагин принял командование Корниловской Дивизией. Этим же вечером ему вместе с остальными комдивами пришлось принять участие в траурной церемонии - Симферополь провожал в последний путь Арсения Лучникова.
Гроб с телом вынесли из морга Свято-Елизаветинского Госпиталя, пронесли по улицам до Площади Барона и поместили в "Бову", чтобы отвезти на Святую Гору, где один из последних Добровольцев завещал себя похоронить. Не было прочувствованных речей, прощаний и проклятий. Молча солдаты - корниловцы и алексеевцы - несли гроб, молча они зарядили автоматы холостыми и отдали старому воину последнюю честь. Громко, взахлеб рыдал только какой-то старик в инвалидной коляске и с Терновым Венцом на груди. "Бова" медленно тронулся по дороге на Восточный Фриуэй. Впрочем, потерявшись из виду, он увеличил скорость до обычных своих шестидесяти километров в час. Только несколько гражданских машин следовало за ним - зареванные мать и дочь Нессельроде в фамильном "руссо-балте" да немногие однополчане Арсения Лучникова, реликты давно ушедшей эпохи...
Любой Идее нужен герой и мученик. Из двух зол выбирают меньшее, решил Арт Верещагин. Лучше быть героем.