- Ты хоть соображаешь, что делаешь? - тихо спросил Деев.
Он "тыкал" и учил жизни на правах старшего - не по званию, а по возрасту. В свое время Глеб служил взводным-двухгодичником под его командой, и уже тогда Виталий Деев попытался ему внушить, что армия и принципы лейтенанта Асмоловского есть вещи несовместные. Может быть, Глеб и сделал бы из этого практические выводы, но тут он встретил Надю, и эта встреча уже через два месяца превратилась в брак: Надя забеременела. Глеб любил ее, и нужно было жениться, и нужна была квартира, и был у него выбор: сто двадцать итээровских и жизнь в тещиной однокомнатной, либо же офицерская зарплата плюс дополнительные за прыжки с парашютом, казенные харчи и хоть одна, но своя комната в общаге. То есть, выбора фактически не было. А принципы? Да к чертям эти принципы, если из-за них придется хрен знает сколько лет вести полунищую и неустроенную жизнь советского инженера. Так он из двухгодичника стал кадровиком и тут оказалось. что с принципами расстаться не так-то просто. Принципы можно выдернуть из себя только вместе с ч а стью души, причем с той ее частью, которую Глеб полагал не худшей. Поэтому на вопрос Деева он ответил:
- Да.
- Ни хрена ты не соображаешь, - отрубил Деев. - Вот что ты будешь делать, если Микитюк сейчас пойдет и повесится?
"Спляшу качучу..."
- А что я буду делать, если пойдет и повесится Остапчук? - разозлился он. - Похороним и спишем, ага? Отправим домой в цинковом гробу: извините, мама, несчастный случай!
- Остапчук не повесится, с ним ничего особенного не сделали. - они встали возле дерева на краю аэродрома, где начиналась лесополоса. - Подумаешь, пару синяков поставили. Со всеми так бывает, понимаешь ты? Пришел в армию маменькин сынок, уходит мужчина. А ты им психику ломаешь. Ну, залупаются, суки - отведи тихонько в сторонку, дай разок по ушам.
- Осторожненько, чтобы следов не оставлять, - вставил Глеб. - Как Палишко...
- Да хотя бы как Палишко! Ты же поля не видишь! С Палишкой они хотя бы знают. как себя вести: ты не зарывайся - тебя трогать не будут. С тобой же черт-те что. То ты из себя Сухомлинского строил, они на тебе верхом ездили, то ты озверел и в эсэсовца превратился...
- Я? - Глеб на секунду поднял голос, но тут же взял себя в руки. - Я эсэсовец? Я ни разу за все время службы никого пальцем не тронул, сортир носовым платком мыть не послал. Я никогда не заставлял весь взвод отвечать за проступок одного, чтобы они все ему наломали... Я...
- Жопа бугая... - грубо прервал Деев. - Гуманист, бля... Он, видите ли, не бьет солдата... Он его берет и об колено ломает. Он не больше не меньше - весь армейский порядок хочет порушить, а вместо него построить свой, правильный. Ты понимаешь, что они все до одного тебя ненавидят? Ты понимаешь, за что они тебя ненавидят?
- Да.
- Ну так чего выебываешься?
- Я хочу, чтобы они вели себя как люди.
- И поэтому пусть жрут с земли как свиньи... - Деев сунул в зубы сигарету, чиркнул спичкой.
- Ты еще хуже, чем Палишко. - тихо сказал он. - Тот все делает своими руками, а ты хочешь остаться чистеньким...
- Ему нравится это, - Глеб старался не показывать, как он задет и обижен сравнением. - Он балдеет от свойе власти. Думаете, мне все это было приятно? Думаете, я ради удовольствия это сделал?
- Вот поэтому ты и хуже. Чего он добивается, понятно. Получит свое и успокоится. А ты - идеалист, а значит, не угомонишься, пока всех не подгонишь под свой идеал. Ты у них надежду отбираешь, Глеб! Надежду, что последний год они проживут как люди, а перед дембелем - как короли! Ты же хочешь их все два года продержать в скотах, да кто ты после этого?
- Я советский офицер, - сатанея, сказал Глеб. - И я знаю один закон: Устав! И они у меня будут выполнять этот Устав, я сказал!
- Тьфу! - Деев загасил плевком окурок, бросил, растер, развернулся и зашагал обратно на аэродром. Глеб достал пачку "Родопи", закурил, в одиночестве и молчании выкурил три сигареты, сжигая адреналин. Потом растер посделний окурок о ствол дерева и пошел в диспетчерскую - нечто вроде импровизированного офицерского клуба, где общались десантники и офицеры из персонала аэродрома.
В диспетчерской было тесно. Офицеры сгрудились вокруг радиоприемника, вещавшего новости крымского "Радио-Миг". Мощный приемник аэродрома без труда брал крымскую волну через сеть помех.
- Падение курса акций "Арабат-Ойл-кампэни". За прошедшую неделю акции этой крупнейшей в Крыму промышленной корпорации упали на десять пунктов. Аналитики Симферопольского делового центра опасаются, что это повлечет за собой обвал нескольких корпораций и банков, державших акции "Арабат-Ойл". Новости спорта: Москва усиленно готовится к Олимпиаде. Тем временем число стран-участниц сокращается. О своем бойкоте этой Олимпиады заявили Соединенные Штаты Америки. Это связано с протестом против введения советских войск в Афганистан. Из Непала...
- Не очень-то их там и ждали... - высказался старлей Говоров.
- Тихо! - рявкнул Глеб.
- Из Непала вернулся известный альпинист Артемий Верещагин, - сообщила дикторша. - Новая вершина, которую избрали для себя он и его команда - Лхоцзе, один из наиболее сложных гималайских восьмитысячников. Если не возникнет каких-либо препятствий, крымская экспедиция отправится в Гималаи. Подъем на Лхоцзе по Южной стене станет новым словом в практике высотных восхождений. Бокс. В полуфинал ежегодного первенства Крыма вышли Антон Костопуло и Сулейман Зарифуллин...
Глебу неинтересно было, кто вышел в полуфинал первенства Крыма. Другим офицерам, видимо, тоже. Самое интересное - политические новости - они уже прослушали.
- Захарова на вас нет, - Глеб сел в сторонке и закурил. - Он бы вам вставил за вражеские голоса.
- Врага надо знать, - возразил Деев. - Вот, ты, Глеб, знаешь, что они нас там ждут не дождутся?
- С распростертыми объятиями, - усмехнулся Глеб.
- Не веришь - послушай новости в одиннадцать. Они так к нам присоединиться хотят, что аж гопки скачут.
- А мы здесь на кой тогда?
- Для проведения военно-спортивного праздника "Весна", - буркнул старлей Говоров. - Будем хороводы водить.
- А к чему вы так прислушивались, товарищ капитан? - поинтересовался лейтенант Палишко. - Хоце - это что?