— Саш, ну не надо, — тихо произнесла англичанка, чувствуя сильное смущение.
— Ольга Борисовна, вопрос в том, что… Прошу, — я пропустил ее в дверь, выходя из дворца. — В общем, в том, что я хотел бы видеть Элизабет второй женой.
— Да, Елецкий, ты умеешь создавать проблемы! И еще умеешь их так преподносить, что диву даешься, как можно это так вывернуть! Да еще настолько невовремя! Снова и снова я убеждаюсь в твоем душевном вампиризме! — выходя на дворцовые ступени, выдохнула Ковалевская. — Ты не догадался, что этот вопрос куда уместнее задавать не в дворце⁈ И тем более не после того, что было сегодня, когда я спешно прибыла в Москву! У меня была бессонная ночь и, между прочим, непростой разговор с отцом! И уж тем более об этом не нужно было спрашивать при Элизабет! Извини, Элиз, это я только ему высказываю — ты здесь совершенно не при чем!
— Оль, ну вышло так. Просто захотел решить все важные вопросы одним махом, — я благодушно достал коробочку «Никольских». — Ты же видишь, как легко и быстро все решилось с британскими императорами. Одно мгновенье и нет голову у одно претендента, на его месте уже другой. Даже осторожный Денис Филофеевич признал, что я поступил практично и мудро. Давай теперь так же быстро решим вопрос с местом Элизабет в нашей жизни.
Ковалевская явно не собиралась разделять мое легкое настроение. И Стрельцова как-то напряглась еще больше. Странная все-таки моя чеширская кошечка. Она может быть невозмутимой, даже холодно-жестокой; может вырвать сердце из груди живого человека, и при этом не испытать ни капли душевных терзаний. Знаю, что по отношению ко многим другим Елизавета Борисовна может быть редкой стервой. Но в то же время она может беспокоиться по всяким пустякам, волноваться как девчонка; мучить себя прошлым, которое давно должно быть стерто.
— В общем так, потенциальные молодожены, идем к стоянке! Здесь вообще неуместно об этом говорить! Ты на «Гепарде»? — Ковалевская было потянула меня к стоянке эрмимобилей.
— На «Эвересте», — остановил я ее и махнул в сторону второй посадочной площадки.
Юго-восточное крыло дворца, длинное, уходящее вглубь сада, мы обходили молча. Я курил, Элизабет нервничала, а Ольга Борисовна просто издевательски молчала.
— Я не против Элизабет, — наконец сказала княгиня, измучив Стрельцову давящей тишиной. — Рада, что Элиз с тобой, и мне кажется, с ней ты в большей безопасности. Но у меня есть условия.
— Говори, мы вполне можем прогнуться под твои условия, — краем глаза я заметил, как просияла Стрельцова.
— Условия три. Официально Елизавета Борисовна может стать твоей женой не ранее, чем через год после нашего брака. Второе: никаких детей, пока у нас с тобой не родится сын, — продолжила Ковалевская. — И третье: ты включишь меня в состав команды на Шри-Ланку. Знаю, папа будет против, но я хочу. Не только же потакать твоим желаниям, Саш. Надо учитывать мои. Кроме того, я хочу, чтобы на экспедиционной вимане было установлена наша новая система наведения ракет. Она практически готова. Все вчерашние тесты на стенде вышли удачными. Теперь нужно проверить не на стенде, а учебными пусками с настоящей боевой виманы.
Честно говоря, против Ольги в составе экспедиции был не только ее отец, но и я. Причем я в первую очередь. О том, чтобы вести за собой через пещеры Конца и Начала не могло быть и речи, а просто оставить княгиню на экспедиционной вимане, тоже как бы небезопасно и крайне нежелательно.
— Оль, а давай третье условие заменим на что-нибудь другое? Скажем на пару новых платьев, страстные поцелуи и поездку на Карибы, — в шутку предложил я. Одновременно я с полной серьезностью обдумывал, как переубедить княгиню от столь нежелательного пункта ее условий. Тут же заметил: — И ты сама понимаешь, я не смогу повлиять на Бориса Егоровича. Тем более в вопросе, касающемся твоей безопасности.
— Я тебя и не прошу на него влиять: папа — это уже моя забота. Я умею работать с его настроениями и подталкивать его к правильным решениям. Ты просто включи меня в состав экспедиции, — настояла Ковалевская.
— Оль, это очень серьезный риск. Не настаивай на этом! Давай решим вопрос проще, — я свернул на аллею, выводившую к посадочной площадке. Впереди на поле с коротко подстриженной травой, стояло два десятка виман. У края, рядом с раскидистым кленом сверкал на солнце наш «Эверест» — он выделялся особой импозантностью.