Да, это — из «Евгения Онегина». Да, эти проникновенные строки напишет племянник В. Л. Пушкина после возвращения в 1826 году в Москву из Михайловской ссылки. Но и в 1804 году дядюшка чувствовал то же, вернувшись из-за границы на родину.
Глава пятая ДОМАШНИЙ МИР И ЛИТЕРАТУРНАЯ ВОЙНА
1. В допожарной Москве
Когда цитируешь поэму Владимира Сергеевича Филимонова «Москва», трудно остановиться. Конечно, она появилась в печати в 1845 году, когда В. Л. Пушкина да и А. С. Пушкина уже не было на свете. Конечно, это уже воспоминания о Москве. Но они написаны москвичом, которому дороги многие подробности московского допожарного быта. А как для нас-то эти подробности интересны! Ведь должны же мы представить, в какой город вернулся Василий Львович из своего заграничного путешествия. Бойкое перо его знакомца В. С. Филимонова живописует не только улицы и дома, но и ту жизнь, которая кипела на московских улицах и в московских домах. Он не просто рассказывает, он показывает нам москвичей, занятых визитами, обедами, карточной игрой, балами.
О допожарной Москве писали в стихах и прозе и другие современники В. Л. Пушкина. Позволим себе обратиться к сочинениям тех из них, кто хорошо знал и Москву, и В. Л. Пушкина.
В 1810 году Константин Николаевич Батюшков вышел в отставку в чине подпоручика. В Москве он переводил Парни и Петрарку, познакомился с Н. М. Карамзиным, подружился с В. А. Жуковским, П. А. Вяземским и В. Л. Пушкиным. Правда, вторую половину 1810 года он провел в доставшемся ему от матери сельце Хантонове Новгородской губернии. Но в начале 1811-го Батюшков опять в Москве. По живым впечатлениям от московской жизни сочиняет он в 1811–1812 годах произведение, которое при публикации (а это было много лет спустя, в 1869 году) получило название «Прогулка по Москве». Картина допожарной Москвы нарисована им и мастерски, и достоверно. Общее его впечатление от Москвы — в самом начале повествования:
«…это исполинский город, построенный великанами: башня на башне, стена на стене, дворец возле дворца! Странное смешение древнего и новейшего зодчества, нищеты и богатства, нравов европейских с нравами и обычаями восточными! Дивное, непостижимое слияние суетности, тщеславия и истинной славы и великолепия, невежества и просвещения, людскости и варварства»[219].
А потом в сочинении К. Н. Батюшкова, как в калейдоскопе, сменяются яркие, часто контрастные по отношению друг к другу виды, жанровые сцены, портреты москвичей. Вот «важный и спокойный вид» Кремля, где «всё дышит древностью», а вот Кузнецкий мост и Тверская, где «всё в движении»:
«Там книжные французские лавки, модные магазины, которых уродливые вывески заслоняют целые домы, часовые мастера, погреба, и словом, все снаряды роскоши и моды»[220].
Перед читателями разыгрываются маленькие спектакли: в модной лавке, где торговка продает залежавшийся товар провинциалкам, в конфектном магазине, где «мы видим большое стечение московских франтов в лакированных сапогах, в широких английских фраках и в очках, и без очков, и растрепанных, и причесанных»[221].
218
219