С грачами, с ветрами принесло в Москву слух: Бог смилостивился, грядет России избавление.
Войско Скопина-Шуйского явило себя победами. Как просохнут дороги, будет Скопин-Шуйский в Москве.
Но юный воевода, а ему весной 1609 года шел двадцать третий год, проявил хоть и чрезмерную осторожность, но мудрую. Понимал: гибель его отряда обернется гибелью царства.
Сила Скопина-Шуйского была наемная. За пятитысячный корпус шведского генерала Якова Делагарди царь отдал королю Карлу IX город Корелы, по-шведски Кексгольм. Солдатам и офицерам приходилось платить по сто тысяч ефимков в месяц. В бою наемники были хороши. Скопин-Шуйский освободил от войск Вора Торжок, Тверь, поволжские города. Однако стоило задержать выплату жалованья, как наемники оставляли воеводу и шли в Новгород; один генерал Зомме с тысячью солдат не капризничал и, бывало, спасал стойкостью от поражения русские полки. Делагарди Скопина полюбил. Когда-то его отец много досаждал воеводам Грозного, одному Андрею Шуйскому удалось побить генерала.
Но судьба изменчива.
Теперь Скопин и Делагарди стояли в Александровской слободе, примериваясь, как вернее побить воинственного Сапегу.
В конце декабря собрали Совет. В Совете Скопин занимал первое место, но умел до поры до времени потеряться, помалкивать, поддакивать, хотя среди советников своих был он очень даже приметен. Ни бороды, ни усов у Михайлы Васильевича по молодости не росло. Вернее, росло, да так редко, что он брился, впрочем скрывая это заморское заведенье, такое обычное при дворе Самозванца. Про этот грех своего полководца воеводы и вся высшая власть знали, но не судили. Скопин-Шуйский был многим люб. Он покорял даже противников царя, которому был предан сам и в других не допускал ни малейшей шаткости. Духовенство, бояр, воевод, дворян, ратников едино восхищало в Скопине непостижимое по летам его непоспешание. Семи раз не отмерив, князь не то чтобы шага ступить — колыхнуться не позволял ни себе, ни войску. Воистину сын отечества и русский человек.
На Совете речь шла о продовольствии: кто, сколько и откуда доставил и доставит. Были укоризны в сторону пермячей, которые не поторопились во спасение отечества ни единым человеком, ни единой копейкой.
Ради дружбы с Делагарди и ради скорейшего прибытия еще одного шведского войска была зачитана грамота, направляемая шведскому королю. Писал ее Скопин от имени Василия Ивановича. «Наше царское величество вам, любительному государю Каролусу королю, за вашу любовь, дружбу и вспоможение… полное воздаяние воздадим, чего вы у нашего царского величества по достоинству ни попросите: города, или земли, или уезда».
Ради победы над польским королем Сигизмундом, осадившим Смоленск, ради устроения тишины на Российской земле царь и его воеводы были готовы потесниться, пожертвовать толику от своих просторов.
С насущными делами Совет покончил, пришел черед выслушать рязанцев, присланных думным дворянином Прокопием Ляпуновым с какой-то особой надобностью. Надобность сию рязанцы заранее объявить никак не захотели, а только чтоб самому князю Михайле Васильевичу с его преславными воеводами, да чтоб во всеуслышание.
И такое рязанцы сказанули, что Скопин-Шуйский обомлел.
— «Могучий витязь святорусский, душою и умом краше всех, кого родила и носит ныне русская земля! — восклицая на каждом слове, читал посланец Ляпунова. — Истинным благородством благородный, возлюбленное чадо Господа Иисуса Христа, царь отвагою, царь государственным разумением, царь любовью к отечеству и народу! Прими же ты, свет наш, царский венец, ибо ты есть во всем царь! Не твой дядя, дряхлый и ничтожный, но ты сам — первый спаситель России. Не лжесвидетель государь Василий Иванович, который грехом своим губит всех нас, россиян, но ты, чистый и светлый, спасешь и возродишь православие и православных…»
Князь Михайла Васильевич вскочил, зажал уши, вырвал из рук рязанца грамоту, разодрал надвое, еще разодрал.
— Взять изменников! В цепи! В Москву их! К государю! К великому и славному царю Василию Ивановичу на суд, на жестокую казнь!
Рязанцы повалились в ноги воителю:
— Не мы сие говорим! То — Ляпунов! Мы люди маленькие! Что нам сказали читать по писаному, то и читаем. Смилуйся! Князь Михайла Васильевич, пощади! Мы верные слуги царя Шуйского.
— Увести их! — приказал Скопин, отирая пот с лица. — Прочь с глаз! На хлеб да воду!