Внезапно, кто-то врезался в мое плечо так, что я потеряла равновесие. И если бы не Костя, валяться мне на холодной мостовой, благо, что чистой.
– Ишь какая стерва! – Возмущено воскликнула женщина, опираясь на трость и высокомерно разглядывая меня.
– Что? – Опешила я, глупо хлопая глазами. Признаюсь, впервые так растерялась.
– По сторонам смотри, раз слепотой страдаешь! – Скривившись выплюнула она, будто я недостойна не только того, чтобы стоять рядом, но и, даже, элементарных слов.
– Раз я страдаю слепотой, то как, мне, прикажете, смотреть по сторонам? – Подняв бровь, насмешливо поинтересовалась. Фух, быстро удалось взять себя в руки. Умничка!
– Пусть мужик, значит, тебя ведет! Не зря поводырем работает! – С отвращением глядя на Костю и чуть-ли не отвернувшись и блеванув, эта «мадам», еще раз, пренебрежительно смерив меня взглядом, гордо отвернулась и почапала, опираясь на голову змеи, что увенчала трость. Видимо, свою сущность эта женщина решила показать через палку.
Ох, какая же злость поднялась в душонке моей тонкой и нежной! Кто бы только знал. Думала, что сдержусь и махну рукой на эту тетку, но, нет! Везет же мне сегодня на карги-попадание!
Развернувшись, чтобы догнать и дать, хотя бы, подзат, была поймана за шиворот футболки.
– Даже не думай! – Повторил Костя то, что говорил несколько минут назад.
– Ты же слышал, как она говорила! Право, просто, не имела! – Повернувшись к нему, обижено произнесла.
– Ты ее не переубедишь. – Нахмурившись, он сильнее сжал ворот и потащил меня по улице.
– Да я быстро, – стала вырываться и убеждать. – Всего-то догоню, отберу палку и дам ей по башке! Делов на три минуты!
– Васька, не страдай ерундой!
– Ну, старый! Мне обидно! Я требую крови и зрелищ!
– Любимая, – остановившись и схватив мое лицо своими большими ладонями, Костя заглянул в мои глаза и нежно произнес: – Ради тебя я готов убить любого!
– Правда? – Уверена, мои глаза засияли. Улыбнувшись, с надеждой спросила: – Значит?..
– Но, только, не эту женщину! – Сказал, как отрезал.
– Издеваешься? – Вырываясь из его рук и гневно сверкая глазами, прошипела со свистом (ого, как могу). Нет, я не говорю, что Костя должен мчаться и прибивать ту женщину. Совсем нет! Просто, неприятно немного. Сказал одно, а потом нашлось какое-то исключение! Ща заплачу…
– Нет! – Серьезно, как никогда, посмотрел на меня Костя, прожигая саму душу прямым и твердым взглядом. – Не всех бездыханных в этой жизни я могу положить к твоим ногам. Но, поверь мне. Если кто-то неприкосновенный сможет тебе навредить, я не посмотрю на это и убью его. И плевать, что меня казнят, оставят сдыхать в тюрьме или придется скрываться до последних своих дней. Главное…
– Что я буду рядом? – Не дав ему закончить, перебила такую красивую речь, от которой мне стало немного жутко, но, и приятно.
– Нет, – фыркнул мужчина, насмешливо глядя на меня сверху вниз.
– Вот и правильно! – Кивнула я, поднимая подбородок и выпрямляя спину. – Буду я еще скрываться всю жизнь. Тебе-то хорошо, возраст такой, что можно и в урну спокойно свалить, а мне еще жить и жить…
– Нарываешься! – Довольно оскалился Костя, сузив глаза и пройдясь по моей фигуре. Ему оставалось, только, облизнуться.
Показав язык, пошла дальше, замечая, посреди площади, красивый фонтан из темного камня, на пьедестале которого стоял мужчина с ушками на макушке и длинным хвостом с кисточкой на конце.
– Кто это? – Не найдя никаких табличек или оповестительных знаков, повернулась к тому, кто должен знать.
– Предок Эллаиза – Гренти, первый мэр этого городка. Ему отдали бедные земли с, почти, вымершим населением. В те времена была смута и сильный голод, бежали из Слабьена все, кто мог ходить или ползти. Молодой граф, тогда, сильно расстроился и подумывал бежать, как и остальные…
– Сбежал? – После того, как Костя задумчиво уставился на статую и не продолжал рассказа, решила напомнить о себе и любопытстве.
– Не смог. – Отрицательно качнул головой. Говорил он так, будто сам видел те времена и проходил через них. Голос бесцветный и тихий, а вот глаза… глаза расфокусированы и смотря в никуда, словно, мужчина вспоминает каждую деталь. – Он увидел мальчика. Голодного и грязного. Сидевшего в луже, с высохшими дорожками от слез и глядящего в пустоту, принимающего свой конец. Понимая, что в этой самой луже и закончиться его никчемное существование.