Парилка для Леньки была не в новость, бывало в черной бане покойный дед такого жару набузгивал, а вот душ…
Он наслаждался колющими струйками душа, когда его толкнул в бок чернявый парень и не столько попросил, сколько приказал:
— Пощекочи-ка мне хребет покрепче!
Парень гнулся под Ленькиными руками, блаженно покряхтывал, а Ленька все не мог оторвать взгляд от его левого уха, мочка которого была почему-то закрыта клейкой бумагой.
Ленька сделал все по уму, смыл мыльную пену горячей водой, и чужая спина засверкала отмытой розовостью, синим татуированным морем с одиноким парусом и множеством белых, ножевых ли, бритвенных ли шрамиков. Не очень крепкая, но какая-то замысловатая была эта спина.
Ленька тщательно намылил свою вехотку, тоже подтолкнул парня:
— Пошоркай!
— Вставай, — сказал парень. — Ниже, ниже наклонись да выставь ее как следует, набок чуть-чуть скоси.
Ленька послушно выполнял команды, но неожиданный пинок в зад ткнул его головой в таз.
В бане Леньке драться не приходилось, он вообще был первый раз в ТАКОЙ бане. Но перед ним стоял и весело лыбился наглый баклан. Ленька звезданул его с правой как раз по тому уху, где наклейка была. Парень упал удачно, головой ни за что не задел, только по скользкому полу его увело к дальней решеточке, куда стекала вся банно-мыльно-пузырная бяка.
Парень поднялся, и Ленька Лосев не то что опешил, а прямо-таки обалдел: с левой мочки уха на него сердито глядел Гитлер. И нос, и рот, и челка — все фюрерское.
Но балдеть было некогда, парень очухался, сунул чей-то таз под кипяток, попер с тазом на Леньку.
Ленька взял пустую шайку. Все моющиеся давно расступились к стенкам, ждали, чем дело кончится.
Гитлер хлестанул кипятком. Ленька успел упасть на пол — почти вся вода прошла верхом.
Это когда еще в лапту играли, он любил так делать, все бегут к кону, к заветной черте, а он пешочком через всё поле. Подлетит противник вплотную, хлесть мячом, а Ленька уже на земле лежит — мимо, и не торопясь доходит до заветного кона.
Ленька в момент вскочил на ноги, замахнулся тазом, но и Гитлер замахнулся. Тазы загремели. Но Гитлера уже валтузили очухавшиеся мужики, один однорукий норовил откусить левое ухо чернявому парню, но зубов у безрукого было мало…
С трудом Ленька вытащил своего обидчика в предбанник, помог одеться и вытолкал на улицу.
…И вот теперь они встретились в трамвае. Левое ухо парня было заклеено лейкопластырем и к тому же надежно прикрывалось внушительной папкой «Гербарий фауны Австралии».
Гитлер глазами пригласил Леньку к выходу. Трамвай остановился у парка «Победа».
— Вообще-то меня Миша зовут, — сказал Гитлер. — Я щипач в законе, видишь, пальцы, как у музыканта. Я скулу, чердак или пистон[7] запросто беру. Мойкой не пользуюсь. Ну-ка, что у этого фраера в лопатнике?
Миша развернул бумажник и неторопливо стал рассовывать по карманам крупные купюры. Деньги он не считал, просто рассовывал по карманам, и все. Пять сотенных он протянул Лосеву.
— Ворованные, — брезгливо сказал Лосев.
Миша не удивился, убрал деньги, предложил:
— Идем хоть перекусим.
— Рано, закрыто же все! — есть Леньке тоже хотелось, торопился в город, не успел позавтракать.
— В парке найдем, — уверил Мишу Гитлер.
С утра в парке работал только тир. Хозяин тира, нерусский человек Артур, получив три сотенных бумажки, выложил на подставку две духовки и целую кучу патрончиков. Выложил, а сам исчез.
Миша стрелять не стал. Так объяснил:
— Сейчас Артур вернется, подкрепимся, тогда начнем межклассовые соревнования, ты за хороших, я — за плохих. Вот ты не взял деньги! А ведь ты их заработал. Стоило бы вякнуть, и все — припух бы Миша Гитлер. Конечно, я все равно припухну, но не на таком же чухне, как этот толстый крокодил. Ты знаешь, чем он занимается, ты знаешь, откуда у него деньги? Я же полмесяца этого фраера пасу. Он здесь на базах дефицит за взятки скупает и на базаре через шестерок продает.
— Зачем ты себя опозорил? Гитлера-то на ухо зачем налепил?
— У хозяина проигрался. Так вопрос встал, что эту наколку надо было делать.
Появился шустрый Артур, принес три бутылки английской водки, кучу горячих пирожков и бидон пива. Миша разлил водку в три стакана. Тост произнес:
— За тех, кто там! И за удачу!
— Я не буду пить. Мне еще на базар за медом надо, — сказал Ленька.
Миша выпил полный стакан, Артур только пригубил, а Ленька съел два пирожка.