Писарь, услышав такое, весело фыркнул и пошёл за успокоительным. Он уже знал, что сейчас пойдёт речь о цветах жизни, то есть о внуках. Которых Евдокия так и не дождалась.
Не стоит говорить, что даже дитя малое, неразумное знает - есть царь, нужны и наследники. То есть те, кто будут строить козни в попытке поскорее заполучить наследство и в конце концов отправят монаршую особу на встречу со своими предками. У всех соседей так было, а с Хотенем что-то не заладилось. Полный непорядок...
Именно с этой проблемой и приехала бороться Евдокия. По этому поводу даже прикупившая дорогих мазей и снадобий. Авось хоть одно, да поможет.
- Ты так и будешь сидеть истуканом и даже не обнимешь маму? - грозно поинтересовалась супруга.
- Не думаю, что хоть кто-то из нас получит от этого удовольствие, - процедил сквозь зубы царь, и от греха подальше спрятался за писаря. А вдруг вздорная баба и впрямь решит с ним пообниматься. Лишь бы досадить.
Худой, как замшелая удочка, слуга, казалось вытянулся ещё сильнее, став похожим на гусеницу бабочки-пяденицы которая при опасности становится очень похожа на сухой сучок. Сейчас Хотень понимал его как никогда, но сделать ничего не мог. Пусть лучше его верный слуга падет жертвой коварных женских объятий чем он.
- Сто лет прошло и ничего не изменилось, - презрительно бросила тёща, окидывая взглядом толстое тельце зятя, которое он так безнадёжно пытался спрятать за заморышным слугой.
- А я говорил, что она ещё бабку Кощееву в детстве видела, а ты мне не верил, - прошептал писарю царь. Тот фыркнул от смеха, но тут же его взгляд "потух" встретившись с глазами Евдокии.
- И это ты, пучеглазое создание намекаешь, что я старая? - быстрым движением руки выдернула его из укрытия старуха. - Да ты сам уже давно в долг живешь, имея тысячу прогулов на кладбище!
Этого, все еще любящее, сердце царицы не выдержало, и она дернула своего супруга в другую сторону.
- Ну мам, не начинай. Ты сейчас пошутила, а мне еще с ним после этого жить. Он же месяц на валерьянке сидеть будет, а то еще и доказывать пойдет, что молодой и что-нибудь себе сломает.
Теща молча потянула его на себя, она не привыкла проигрывать, да и вообще она с самого начала была против этой свадьбы и не понимает, что ее любимая дочь нашла в этом пузатом заморыше.
Дочь в свою очередь начала упираться и притягивать своего супруга к себе. Вообще-то он уже давно ей был не нужен, но признаваться в этом матери не хотела, да и себе тоже.
Хотень начал дергаться как уж на сковородке, пытаясь высвободиться из цепких женских рук, но это оказалось не так и просто. Женщины во гневе, что львицы во время охоты. Внезапно пришло осознание того, что еще пару минут и он не то что останется без рукавов, но и без конечностей.
- Давайте без крайностей! - не выдержал он. - Маменька, вы пришли поговорить, вот давайте и поговорим.
Женщины удивленно замерли. Он впервые не увиливал от разговора, а даже сам был на него решительно настроен.
Подождав пару минут, но так ничего не услышав, царь подошел к окну и окинул их презрительным взглядом.
- Женщины... Что еще скажешь. Сами хотят поговорить, а потом молчат, - проворчал он и величественно задрал нос, но тут же охнул от боли в пояснице и весь сгорбился.
- Я хочу внуков! - сразу же, в лоб, заявила теща. - Я вот и мазей привезла, заморских. И настойку, и корень женьшеня...
- Вот женщиня мне как раз и не хватало, - съязвил Хотень, но замолчал встретившись с недовольным взглядом своей супруги.
- Скорее моей доче мужчиня, - не осталась в долгу теща.
Царь, услышав такое недовольно заскрежетал зубами и повернулся к писарю в поисках мужской солидарности.
- Слишком тонкий юмор, - сделал дурноватое лицо хитрый мужик. - Я его не понял.
Правитель, понял, что поддержки не будет и недовольно зарычал, представляя как его нерадивый слуга, босиком и с недоеденной луковицей, которую так любил, уходит в закат.
- Так что, будешь есть женьшень?- прервала угнетающую тишину супруга.
- А ты уверена что его есть надо, а не мазаться?
- Хоть при... - начала было советовать теща, что нужно сделать с несчастным корнем, но вовремя вспомнила о соблюдении приличий и взяла себя в руки.
Прошка, поняв к чему клонит Евдокия - ехидно захихикал, но быстро взял себя в руки и сделал подобающее слуге лицо.
Царица, тяжко вздохнув, начала причитать что все бессмысленно и они уже тысячу раз беседовали об этом, но ни к чему хорошему такие беседы не привели. Осталось только одно средство. К которому они не разу не обращались и если оно не поможет, то делать нечего, придется отдавать власть дальнему родственнику.