- Конечно, - сказал Сергей Николаевич. - У них свои планы, нарушать их не следует. А наш отряд должен готовиться...
- Есть готовиться! Трубачев, готовиться! Ура! - вырвались снова радостные голоса.
Ребята расшумелись. Белкин прошелся колесом по траве. Мазин набросил на Петьку свой вещевой мешок и, натягивая ремни, кричал:
- Тпру! Но-оо!
Марина Ивановна засмеялась и весело сказала:
- Сборы уже начались!
x x x
Степан Ильич пришел домой поздно. Стоя у перелаза, он вдруг что-то вспомнил и потер ладонью вспотевший лоб.
- Ох, я ж им еще новую молотилку не показал! - с сожалением сказал он Татьяне, открывая дверь в свою хату.
- Та будет тебе, Степан! Они ж совсем утомилися... Я через окно бачила, як у них ноги заплетаются. Разве ж так можно! - укоряла его Татьяна. - Они же дети!..
Но Степан не слушал ее. Он выложил на стол сорванные колосья:
- Жнива, жнива на носу, Татьяна.
Глава 7. ДЕД И ВНУК
На рассвете село разбудила песня.
Сонно закричали петухи, всполошились на насестах куры, замычали коровы, захлопали ставни. Весело загавкали псы. Звонкий мальчишеский голос будил спящую улицу:
Роспрягайте, хлопци, кони
Тай лягайте опочивать...
Генка въезжал в село. Гнедой жеребец важно переставлял стройные ноги, осторожно опуская в прохладную пыль подкованные копыта. На спине его, небрежно покачиваясь и сжимая пятками гладкие бока, сидел Генка. Надвинутый на лоб картуз, околышем назад, и брошенный через плечи армяк были влажны от ночной сырости.
На свежем, загорелом лице Генки задорно блестели карие глаза и белые, как сахар, зубы.
А я выйду в сад зеленый,
В сад крыныченьку копать...
лихо выводил Генка высоким, чистым голосом.
Колхозницы, на ходу повязывая косынки, выбегали на крыльцо, старые деды высовывали в окна головы с седыми, спутавшимися за ночь волосами.
- Эге-ге! Михайлов хлопец спивае!
- А, чтоб тебе, дурной хлопец! Молчи, а то детей побудишь! - кричали из-за плетней бабы. - Носит тебя по селу ни свет ни заря!
- И чего это конюх жеребца ему дает!
К воротам бежал дед Михайло с радостной улыбкой; пальцы старика на ходу застегивали ворот рубашки, не попадая в петли.
Копав, копав крыныченьку
Раным-рано поутру...
- Чую, чую! До дому вертаетесь! - кричал дед, подбегая к внуку.
Генка не спеша соскочил с коня и с ласковой усмешкой глянул на деда:
- А то куда ж?
Михайло хлопнул себя по коленке и заглянул в лицо внука сияющими, как светлячки, глазами:
- А что ж? Погулял бы! Дед подождет! Правление тоже с деда не спросит, де внук гуляе, де песни спивае, - насмешливо начал он.
Генка снял с коня уздечку, осмотрел новенькие подковы и, отойдя на два шага, сказал:
- Нигде такого коня нету, как наш!..
- Эге! Нигде нету! Значит, далеконько ты побывал, - подхватил Михайло. - А я ж себе думаю: где-то мой внук пропал? И день ожидаю, и два, и три... Может, думаю, Гнедко захромал или в обратную сторону повез. Тебя ж на МТС посылали...
Но Генка перебил его:
- Есть хочется, диду!
- Есть хочется?
Старик побежал под навес и засуетился. Генка привязал к забору коня и пошел за дедом.
Через минуту он сидел на нарах, поджав под себя босые ноги, и рассказывал:
- Поручение дяди Степана я выполнил. В воскресенье механик тут будет... Я там людям в ремонтной помогал... Так директор Мирон Дмитриевич мне и говорит: "Оставайся на МТС, доброго тракториста из тебя сделаем".
- Ну, а ты чего?
- Как - чего?
- Чего на МТС не остался, я спрашиваю? Или люди не такие или Гнедка погано принимали? - наливая в кружку холодное молоко, лукаво допытывался дед. - Чего не остался, а?
- А того не остался, что тебе скучно, - разжевывая крепкими зубами хлеб и прихлебывая молоко, сказал Генка.
- Эге! Мне скучно? А тебе? - склонив набок голову и подергивая бородку, подскочил дед. - А тебе?
- Мне тоже скучно, - засмеялся Генка и, обхватив старика за шею, притянул его к себе.
Дед неловко, боком присел на нары и замер, боясь пошевелиться.
- Вот как ты уже помрешь, то я тебя и не побачу больше, - задумчиво сказал Генка, вытирая о плечо деда нос.
- А ну да, не побачишь! Где ж ты меня тогда побачишь? Нигде ты меня тогда не побачишь, - глядя ему в лицо сияющими глазами, усмехнулся дед.
- А сколько тебе годов, диду?
- Сколько б ни было, а еще поживу! Еще и тебя воспитаю! - расхрабрился дед.
- Нет, ты меня не воспитаешь, - отрезая ножом хлеб, серьезно сказал Генка.