Теперь-то Паша не мог бы даже в мыслях оставить Ларису, теперь это было бы подлостью, а подлости Паша ни разу в своей долгой жизни не совершал и совершить не мог.
«Здравствуй, моя милая! — писал Паша в отвергнутой тетради. — Нет, никогда я не смогу разлюбить тебя, и не проси! Да в какой компании ты была? Зачем ты на себя наговариваешь? — великодушно писал Паша. — Ты же самая чистенькая девочка, ты же девочка-одуванчик! Никогда не смогу забыть тебя. Сегодня загадал: если СКА выиграет у ЦСКА, ты совсем переменишься ко мне с этой недели. Если бы ты знала, как тяжело быть рядом с тобой, но ничего не сметь сделать: ни поговорить путем, ни пригласить погулять, ни в кино. Да, тяжело…»
Так, дети, передается страдание в письмах.
Однако, несмотря на то что вопреки всем ожиданиям СКА выиграл у ЦСКА и несмотря на то что между Пашей и Ларисой была теперь тайна, Лариса по-прежнему оставалась совершенно равнодушной. Нет, видимо, судьба еще не благосклонна к Паше. Но он не умел смиряться и перед судьбой. Человек все может победить, даже самые таинственные силы судьбы, случая, предначертания, считал Паша.
Когда круглобородый физик Лось вызвал Ларису к доске, Паша загадал, что если он и его, Пашу, вызовет и поставит ту же отметку, что и Ларисе, — то на этой неделе произойдет какое-то решающее событие.
Лариса отвечала, Паша не смел поднять глаза на нее, до того это было красиво — прямая стройная Лариса у вертикальной доски. Опять Паша подумал о далеких мачтах и парусах… Но Лось, видимо, не обладал достаточным эстетическим вкусом, он поставил Ларисе ничтожную, жалкую тройку и объявил, что к доске пойдет…
Физик долго выбирал жертву, класс привычно замер, переживая самые отвратительные мгновения школьной жизни, Наташа Лаптева скрестила пальцы на обеих руках и ноги скрестила; Маша Иванова шепотом и взглядами направо и налево раздавала успокаивающие предсказания: не вызовут, тебя не вызовут!
Паша тоже замер: решалась его жизнь, и судьба, и счастье, и будущее.
— Ну, так, — сказал Виктор Петрович, приняв решение. — К доске пойдет теперь Медведев…
Два Медведевых, Саша и Паша, задрожали: один от несчастья, другой от счастья.
— Медведев Павел, я имею в виду.
Только к концу блестящего своего ответа Паша Медведев, выучивший физику назубок, потому что он в последнее время никуда не ходил, а сидел дома, только к концу ответа Паша с ужасом вспомнил про вторую половину гаданья: ему надо было получить точно такую же отметку, что и Лариса, то есть тройку! Но было поздно.
— Хорошо, Медведев Павел, со вкусом отвечаешь.
Четыре.
— Перелет, — объявил на весь класс Саша Медведев, посвященный в тайну гаданья.
— Четыре? — вскричал Паша. — За что? За что четыре? Если я чего не знаю, то поставьте мне двойку!
Физик очень удивился. Общеизвестно было, что пятерок он не ставит никому, кроме Кости Костромина и Миши Логинова, сознательно отделяя этим таланты от обычных людей. Но физик Лось в отличие от других учителей любил, когда с ним торговались из-за отметки: он считал это педагогически полезным, ибо торг вырабатывает такие важные для физика качества, как упорство, независимость, хитрость и изворотливость. Особенно настаивал физик на изворотливости.
«Что значит решить трудную задачку? Извернуться каким-то образом!» говорил он. Итак, Павел Медведев претендовал на пятерку, и физик задал ему дополнительные вопросы о магнитной проницаемости ферромагнитных и парамагнитных тел — одинакова она или различна?
— Различна! — нагло заявил Паша, прекрасно понимая, что он врет, что магнитная эта проницаемость в данном случае сходна — она больше единицы.
— Не попал, — покачал головой физик, — не понимаешь, еще вопрос.
Он стал спрашивать Пашу далее, но тот или нес полную ахинею, или говорил, что забыл. Тогда физик сказал, что он идет навстречу Пашиным пожеланиям и ставит ему два.
— Недолет, — меланхолично объявил двоюродный Пашин брат Саша.
— Ой, вспомнил! — закричал Паша. — Магнитная проницаемость — это величина, которая равна отношению индукции… — и так далее, без запинки; заинтересованный читатель может найти остальное в «Физике-9».
— Что он вытворяет? — повернулась Наташа Лаптева к Ларисе. — Видишь, что ты наделала? Видишь — он совсем! Совсем!
— Садись, Медведев Павел, — сказал физик. — Сказать по правде, ты мне надоел. Ставлю три и надеюсь, что ты будешь доволен.
— Очень, — сказал Паша серьезно. — Спасибо, Виктор Петрович. Преогромное спасибо! — И он посмотрел не на физика, а на Ларису. С такой любовью и верой посмотрел, словно они вдвоем уже стояли перед регистраторшей в загсе. Паша начерно представил себе эту сцену, но решил детально рассмотреть ее и обдумать вечером, когда будет ложиться спать.