Что с того, что он в то время еще не родился? Не был же он на Мышковой, это факт: не был! Как дезертир, выходит, он! И Леня почувствовал, что он не сможет жить, если немедленно, сейчас же, неизвестно каким образом не окажется он в Громославке. Ну, тех людей и тех боев уже нет.
Но Громославка — есть же она сейчас! Там его место!
«Увидеть своими глазами, иначе предательство какое-то получается», думал Леня.
— Руки-ноги дрожат, — говорил он Косте. — Сейчас подняться и поехать…
— А ты поезжай, — сказал Костя. — Я бы сразу поехал на твоем месте. Я, если хочется… Я — всё!
— А деньги?
— Достанем, — сказал Костя. — Хочешь ехать?
— Вот позарез! — сказал Леня, сам удивляясь тому, что он открывается перед кем-то в классе. И вообще перед чужим человеком!
Денег у Кости не было, и продать было нечего. Отец обещал купить плащ, но не возьмешь сейчас под плащ этот и вместо плаща? Слишком много разговоров… И никогда не брал он деньги у отца, если не давали ему, и никогда не просил.
А нужно достать сегодня, сейчас, это Костя понимал.
— Ты вот что, — сказал он Лене. — Ты сиди дома и жди. У меня мысль есть.
У единственного человека в классе всегда были деньги — у Романа Багаева. К нему и направился Костя. Пусть разменяет СВОЮ сотенную бумажку, ничего с ним не случится!
«А то отниму, — думал Костя по дороге. — Отниму силой!»
— Да? — сказал Роман, когда Костя объяснил ему, зачем пришел. — Денег у тебя нет? А мозги у тебя есть?
И он популярно объяснил Косте, что он. Роман, не чоккулся еще, что не для того копил он деньжата, что они самому нужны.
«Сейчас убийство будет», — подумал Костя, но сдержался. Улыбнулся, как мог, — и начал говорить…
Как он уговаривал Романа, как гипнотизировал его, как объяснял ему, что такое человек и что значит «руки-ноги дрожат», — передать это невозможно. Но дело кончилось тем, что Роман совершил этот непонятный ему поступок, о котором он очень жалел в первые минуты и которым с каждым днем все больше гордился. Ни с того ни с сего отдал почти все свои капиталы, с таким трудом и с таким риском собранные. Просто так отдал, без всяких договоров. Протянул свой сотенный билет: «На, и сдачи не нужно!»
Ну ладно, отдал и отдал, подумаешь! Деловой человек. Другую сотню наживет, и не одну.
Но получилось так, что с этого дня у Романа Багаева внезапно пропала страсть к накоплению денег. Неинтересно ему стало деньги копить…
Вот что такое «само собой» Алексея Алексеевича Каштанова, если кто еще не понял.
* * *Сначала была паника: «Пропал мальчик!» Потом Костя рассказал все Каштанову. Большинство в классе сошлось на том, что Лапшин немножко не в себе, и некоторые заявили, что они давно знали это.
Но удивило ребят отношение Алексея Алексеевича и Елены Васильевны: ни слова они не сказали. Даже за прогул его не осудили, как будто это нормально: исчезать из школы посреди учебного года. «Мог бы и каникул дождаться», — одна Наташа Лаптева осудила Леню.
Смеялись над Лапшиным, судачили… А все-таки немножко и гордились им. Как будто он один за всех на Мышкову поехал, как будто они послали его.
…А Елена Васильевна все-таки вернулась к речке Мышковой. На очередном уроке она стала опять рассказывать про давно пройденных «Отцов и детей» Тургенева.
— Посмотрите, ребята, — сказала она. — Вот он умирает, этот волк Базаров… Помните, мы говорили с вами: это Тургенев его в одном письме так назвал — волк Базаров. Волк… Затравленный волк… И о чем же он говорит, умирая? Давайте почитаем еще раз эту сцену… Я только вчера обратила на нее внимание, когда думала о рассказе Лени Лапшина… Почитаем, — Каштанова открыла страницу. Последние слова Базарова были такие: «Я нужен России… Нет, видно, не нужен… Да и кто нужен?»
В классе стало совсем тихо. Девятый без буквы давно научился различать, когда Каштанова просто приходила в класс, когда она «давала урок», как она торжественно говорила, и когда она поднималась до чего-то очень ей важного. В первом случае в классе была сносная тишина, во втором случае тишина, в третьем — абсолютная тишина.
— Ребята, — продолжала Каштанова. — Последняя — и первая, и главная тревога этого прекрасного человека: нужен ли он России? Многие из вас размышляют: кем они станут? Кем я стану? Это правильно. Некоторые, я знаю, идут дальше, думают: каким я стану? Это хорошо. Но главный вопрос человека — не о себе, не о том, кто я, и даже — какой я… Главный, мучительнейший вопрос — нужен ли я России? Что я дам ей своей жизнью?