Мой коллега В. Пахомов в журнале «Спортивная жизнь России» все же утверждает на этот счет вполне безапелляционно, что, да, дескать, действительно, Бобров пировал вечером накануне, застолье оказалось довольно бурным, а когда обнаружилось, что он опаздывает, решил продолжать в том же духе — и вся недолга. Что же, возможно, В. Пахомову и впрямь известно нечто достоверное — его нередко приходилось видеть в окружении Боброва; вероятно, также, что они были достаточно близко знакомы, а посему есть резон в его вердикте. Но мне все же кажется, что и Шувалов, и Пучков не стали бы, за давностью лет по крайней мере, скрывать истинную причину, спасшую Боброва, и что им-то уж, многолетним товарищам и партнерам по игре, доподлинно все открылось с его слов. Впрочем, кто знает, кто знает...
Тот сезон 1950 года новая эскадрилья ледовых летчиков, заменившая канувшую в небытие (та, прежняя, по выражению Пучкова, всех-то заставляла пошевеливаться да поворачиваться), закончила на 4-м месте, едва не уцепившись за «бронзу». Зато потом... Об этом, как ни странно, редко вспоминают. Преображенная, заново родившаяся команда ВВС во главе с Бобровым, капитаном и играющим тренером, показывала искрометный хоккей, тактически оригинальный (тогда уже вполне проявились тренерские достоинства Боброва), неизменно побивала всех соперников, в том числе ЦСКА под водительством А. Тарасова. Три сезона подряд с 1951 по 1953 год экскадрилья ледовых летчиков заканчивала чемпионат Советского Союза на первом месте, оставляя за спиной столь же неизменно вторых армейцев. Слава Боброва, его команды, тройки гремела необычайно. Но должен заметить, что за ВВС, как за команду, не очень-то болели. Московский зритель, да и вообще российский, без почтения относится к принципу формирования команд способом пенкоснимательства, который так пришелся по душе В. Сталину. Но болели за Боброва, за Шувалова, за Бабича, за Виноградова. Болели за отдельных личностей из ВВС, за звенья. В некотором роде так проявлялась любовь к чистому искусству, свободная от ведомственных и даже сердечных приверженностей. Мне представляется такая черта наиболее симпатичной и ценной в облике подлинного тонкого любителя спорта.
О Боброве написана тысяча и одна ночь воспоминаний, исследований, и баек в том числе. Думаю, однако, что не лишены интереса некоторые подробности о его игре и характере, которые припомнили мои собеседники. Шувалов сам по натуре лидер, ему непросто было видоизменять привычную манеру бомбардира применительно к игровому поведению Боброва. Однако, по его же словам, он пошел на это, стал больше играть в защите, успевая и к завершению атак, когда убедился, что Бобров, оставаясь где-то у средней линии и не участвуя в обороне, удерживает при себе одного, а когда и двух соперников. Напомню, кстати, что, несмотря на свою двойную функцию, Шувалов в 1951 и в 1953 годах возглавлял список самых результативных нападающих. В последнем сезоне ВВС — 1952/53 год, когда, как полагают, по инициативе Берии разогнали и ВВС и ЦCKA, Шувалов забросил 53 шайбы, что можно считать внушительным показателем и в нынешние времена: ведь тогда календарных игр было значительно меньше.
В. Шувалов: Не сразу он примирился с тем, что я и сам могу забить. Потом дело у нас наладилось. Но надо подчеркнуть, он ненасытен был на игру, на голы. Порой даже забывал о целесообразности, что ли. С хоккея на футбол переходить было трудно, особенно икроножные мышцы болели. Бывало, с лестницы, извините, задом приходилось спускаться — так больно. В футболе у нас далеко не все получалось, в отличие от хоккея. Высшее достижение — 4-е место в чемпионате 1950 года, чаще опускались ниже. После ухода Гайоза Джеджелавы Бобров стал играющим тренером и в футбольной команде. Я играл центрфорварда и правого инсайда. У Боброва был властный характер, но он уже не всегда мог играть так же сильно, как прежде, до травмы, но почти вынуждал, особенно молодых, искать на поле только его. До смешного доходило. Анисимов Леха, помню, выходит один на один, в Ленинграде играли, мы ему — «бей же.», а Леха ищет Боброва, тот выходит на дальнюю штангу, пасует ему, вратарь перехватывает. К тому же иной раз тренеры ставили задачу путем антиигры выключить Боброва, который конечно же всегда может забить. Был такой защитник в минской команде, фамилия — Савось. Так он однажды так приклеился к Всеволоду, что не продыхнуть, — просто бегал рядом с ним, игрой не интересовался.