Марии Александровне о пожаре рассказала Александра Львовна. Мария Александровна сильно рыдала и поехала сейчас же в Овсянниково. Она дала Филе, который ее вез, пятиалтынный и, когда он стал отказываться, сказала, что это все равно последний. У нее в огне сгорели 12–13 рублей — все ее деньги.
Когда мы вечером с Владимиром Григорьевичем приехали в Ясную, Л. Н. был у себя. Владимир Григорьевич прошел прямо к нему, а меня задержала в столовой Софья Андреевна. Она как будто мне обрадовалась, называла — «голубчик Александр Борисович», справлялась о здоровье. Тут же был Лев Львович, который среди нашего разговора пошел к Л. Н.; скоро и я туда вошел. Л. Н. сказал мне:
— Что же вы так поздно? Ну, как съездили? А мы знаем ваш секрет, что вы к доктору ездили.
— Я вам, Л.H., перед отъездом сказал, что буду в Москве у доктора.
— А я плох. Здоровье лучше, а работать ничего не могу, и собой очень недоволен.
Л. Н. с Владимиром Григорьевичем говорили о некоторых письмах, которые Владимир Григорьевич писал по — английски по поручению Л.H., между прочим, одно Бутсу, главному руководителю «Армии Спасения».
Л. Н. ездил днем к Марии Александровне и рассказывал, что она уже справилась со своим горем и совершенно спокойна.
Пошли в столовую, играли в шахматы. Л. Н. был вял и плохо играл. За чаем Л. Н. сказал мне:
— Я стал читать письма Пушкина. Мне это очень интересно. Многих, о ком говорится и кому он писал, я хорошо знал, например, Вяземского. Назовите еще кого‑нибудь, — сказал он.
Я спросил про Плетнева.
— Как же, я хорошо его помню. Он ко мне был очень ласков.
4 июля. Когда я приехал, и опять поздно, за столом в ремингтонной сидели: Мария Александровна, Александра Львовна, Варвара Михайловна и Николаева. Они рассказали мне, что главный сверток с «приданым» Марии Александровны, которое Александра Львовна купила в Туле (Александра Львовна купила Марии Александровне разных вещей, т. к. у нее все сгорело), пропал по дороге, и Адриан поехал назад в Тулу его искать. Как раз в это время снизу прибежала Софья Андреевна и сказала, что потерянный узел нашел и привез какой‑то мужик из Коровьих Хвостов.
Я пошел к Л. Н. У него сидел Лев Львович.
— Наконец‑то! — сказал Л. Н, увидав меня. — Отчего так поздно?
Я сказал Л.H., что вещи Марии Александровны нашлись. Он очень обрадовался и пошел вниз посмотреть на мужика, который их привез. Оказывается, мужик нашел их в Туле у Ивановых на дворе: они валялись подле его телеги. Ему дали два рубля.
Софья Андреевна предложила Марии Александровне переселиться в Ясную, но она отказалась.
Играли в шахматы. Я играл очень плохо и проиграл две партии. Л. Н. это было приятно.
Пили чай. Л. Н. все время какой‑то вялый: у него на душе, очевидно, очень тяжело. Я поиграл на фортепиано, кажется, довольно хорошо, но, как обычно в последнее время, никого не тронул.
Когда мы прощались, Л. Н. сказал Владимиру Григорьевичу:
— Коли жив буду, непременно приеду к вам завтра.
Софья Андреевна тоже собирается отдать завтра визит Елизавете Ивановне (матери Черткова).
5 июля. Днем Л. Н. был у Чертковых, потом с Булгаковым подъезжал к нам. Он ехал по аллее, идущей от дороги на Звегинцеву, а там теперь канава, и ему пришлось вернуться через картофель. Он подъехал со словами:
— Бог знает, куда я попал! Это нехорошо, что у Саши этот «пришпек» никуда не выходит. Вы как поживаете? — спросил Л. Н. мою жену и подошедших брата с женою.
— А я для вас перевод готовлю, вы можете? — спросил он жену. Жена не расслыхала и переспросила…
— Вы можете?
— Да, но английское я боюсь, надо сначала прочесть.
— У меня их две: одна аглицкая, другая немецкая. Немецкая превосходна… Софья Андреевна не проезжала мимо вас? Она к Чертковым собирается и к вам, вероятно, заедет. Ну, прощайте.
Александра Львовна рассказывала у нас, что все убеждены в том, что поджег Марию Александровну сумасшедший Репин. Софья Андреевна, как только узнала об этом, сейчас же стала говорить, что напишет губернатору, чтобы его выслали по этапу, — что Мария Александровна (она была тут же) виновата в пожаре, что она причинила Татьяне Львовне убытки, что нельзя пускать к себе всякий народ. Мария Александровна расплакалась и ушла на деревню к Николаевым. Мария Александровна сказала, что ни за что не согласится, чтобы Татьяна Львовна строила ей новый дом. Татьяна Львовна прислала ей сердечное письмо, в котором пишет, что сейчас же выстроит ей другой дом. (Что Татьяна Львовна впоследствии и сделала.)