Л. Н. посмотрел и сказал:
— Должно быть, это какой‑нибудь дамы… Хорошо бы, тогда, наверное, можно не читать.
Рукопись, однако, оказалась не дамской, так что Л. Н. отложил ее для прочтения.
По поводу несчастья Татьяны Львовны Л. Н. сказал:
— Я не огорчаюсь, что у дочерей моих нет детей, я не могу радоваться внукам. Я знаю, что из них непременно вырастут дармоеды. Конечно, мои дочери очень желают, чтобы это вышло не так, но в той среде, где им придется воспитываться, избежать этого так трудно. Я всю жизнь окружен этим, и сколько ни борюсь, ничего не могу сделать. Теперь на праздниках я не могу видеть этих безумных трат кругом, этих визитов. Что это за ужасная нелепость!
Усов рассказывал, в каких случаях врач имеет право производить искусственные роды, убивая этим ребенка.
Л. Н. возразил:
— Это всегда безнравственно. Вообще, когда существуют разные средства, облегчающие больного, — кислород и т. д., то трудно воздержаться от пользования ими, но лучше было бы, если бы их не существовало. Все мы непременно умрем, а деятельность докторов направлена на борьбу со смертью. А ведь умереть что через десять дней, что через десять лет — все равно. Как ужасно, что от больного всегда скрывают, что он умрет! Мы все не привыкли прямо смотреть смерти в глаза.
Усов защищал деятельность докторов, считая ее полезной.
Л. Н. сказал:
— Вот почему я считаю деятельность докторов даже вредной: собирают людей в города, заражают сифилисом, чахоткой, держат в ужасных условиях, а потом тратят миллионы на устройство больниц и клиник. Что, если эту энергию употребить не на лечение, а на улучшение жизненных условий народа? В то время, когда множество здоровых, нужных крестьян заражаются всякими болезнями и надрываются непосильной работой, доживая до тридцати лет, вместо того чтобы жить до семидесяти, в это время всеми средствами медицины лечится какая‑нибудь никому не нужная больная старуха, которой не могут уже помочь никакие средства.
— Все современные науки исполняют совершенно обратное своему назначению: богословие скрывает нравственные истины, юридические науки всячески затемняют понятие о справедливости, естественные науки насаждают материализм. История скрывает истинную жизнь народа.
Теория Дарвина совпадает с грубым рассказом Моисея. Все споры о дарвинизме — это полемика с Моисеем.
— Всякий вырастающий у нас молодой человек проходит через страшное заражение, какой‑то нравственный сифилис: сначала православие, а потом, когда он отрешится от этого, — материалистическое учение. Все лучшие физиологи, как Крафт — Эбинг или Клод Бернар, прямо признают, что как бы точно ни исследовали мы даже простую клеточку, в основании ее всегда будет лежать х, которого мы не знаем. Следовательно, вся совокупность организмов и все социальные условия жизни являются х в степени х. А если мы не можем познать клеточку до конца, то где же нам познать законы жизни людских обществ? А какой‑нибудь тупица вроде В. уверяет, что все это очень просто и что историческая наука может вывести какие‑то непреложные законы, по которым совершается жизнь человеческая.
— Вы посмотрите на всех наших историков, что это за тупые, глупые люди. Например, Соловьев. Ведь это был невероятно тупой человек. А как только явится среди них талантливый — какой‑нибудь Грановский, Костомаров, Кудрявцев, и спросишь, что же они написали в конце концов? Оказывается, что ничего значительного, важного. Посмотрите, например, на Ключевского, ну что он сделал? Что он талантливо говорит или либеральничает по поводу Екатерины и говорит, что она была блядь, так это мы и без него знаем. А вот этот еще, что мазурку танцует в «Московских Ведомостях», — Иловайский — и это тоже историк!
— Чему учить? Я давно еще, когда занимался педагогией, пришел к заключению, что школьное преподавание должно состоять только из двух отраслей знания — языки и математика. Только здесь можно дать учащемуся положительные знания. Хотя бы посмотреть, как теперь на экзаменах какой‑нибудь Василий Маклаков наболтает, ничего не зная, столько и так, что надует всякого экзаменатора. А в знании языков и математики не может быть никакого обману. Или знаешь, или нет. Кроме того, в дальнейшем — из этих основных знаний можно развить все науки. Из математики: астрономию, физику, естественные науки. Из языков: историю, географию и т. д. А чему учат, и кого учат у нас? Нынче я шел по улице. Идут пьяные, ругаются по — матерну, тащат за собой женщин. Кто и когда сказал хотя бы одно слово о каких‑нибудь нравственных потребностях этим людям? Чему мы их научили?