Вернувшись домой, я спросил, не приходила ли к нам дама. Оказалось, что ее видели, как она прошла мимо опушки нашей рощи по дороге к Воробьевке. «Да вон она сидит на канаве», и я увидел сидевшую у дороги на насыпи возле рощи ту самую даму в темном, которая шла из Ясной. Я пошел к ней. Дама, еще издали завидев меня, встала, спустилась в канаву и вылезла из нее и пошла по дороге назад, в Ясную. Мальчика с ней уже не было, а были только собаки. Я подошел к даме на расстояние нескольких саженей и увидал, что это была Софья Андреевна.
Она первая как будто виновато — заискивающе и поспешно сказала: «Здравствуйте!» Я ответил ей. «А я вот хотела пройти на кладбище и нечаянно пошла по этой дороге. А что это за мальчик с вами?» — спросила она. Со мной был наш пастушок. Вдруг вдали на открытом поле показались какие‑то фигуры, которые быстро шли. Софья Андреевна заметила их и, приложив к глазам бинокль, несколько минут пристально на них смотрела. Было ясно, что она испугалась, не едет ли к нам Л. Н. Опустив бинокль, Софья Андреевна заговорила: «А какая красивая здесь местность… Я никогда здесь не была, — и сейчас же поправилась: — Т. е. никогда не видала этой местности в эту пору… Очень красивая окрестность… Я близорука, ничего не вижу, вот и приходится смотреть в бинокль…»
Потом повернулась ко мне и опять сказала: «А я ходила по делу в Телятенки и вот прошла сюда… А что, Ольга Константиновна у вас?» — «Нет». — «Она завтра приезжает?» — «Не знаю». — «А я думала, что она у вас. Я хотела к ней зайти… Кажется, она завтра приедет. Вы не знаете?» — «Нет, не знаю».
И Софья Андреевна пошла по дороге, очень медленно, все выжидая чего‑то. Долго находилась в саду у Александры Львовны, стараясь быть незамеченной с дороги, а потом пошла по дороге в Ясную.
17 октября у нас была Александра Львовна и рассказывала, что 16–го за завтраком Л. Н. расспрашивал Душана Петровича про Чертковых. Душан Петрович сказал про невралгию глаз и головную боль Анны Константиновны.
«Все это притворство — это она хочет разжалобить Л.H., чтобы он приехал к ним», — сказала Софья Андреевна.
— Почему же притворство? И не может она стараться разжалобить меня. Но поехать к ним я все время собираюсь. Я думал даже сегодня поехать.
Софья Андреевна вспыхнула и выбежала из комнаты. Потом пришла очень возбужденная и сказала:
— Я только что начала успокаиваться, выздоравливать, а ты хочешь меня опять мучить.
И она стала умолять его дать ей обещание не ездить к Чертковым. Но Л. Н. сказал, что не даст ей никакого обещания.
Она сказала:
— Ты уже обещал мне.
— Я беру назад все свои обещания, потому что ты не выполнила ни одного условия, которое я тебе ставил. И никаких обещаний я не буду давать тебе впредь.
Л. Н. просил привести лошадь и собрался ехать на прогулку. Софья Андреевна сейчас же оделась и вот пришла к Телятенкам, где я ее видел. Л. Н. потом передумал ехать и потому, что чувствовал себя слабым, и, может быть, по другим соображениям.
Софья Андреевна была уверена, что он поедет к нам. Она долго не возвращалась в Ясную. Л. Н. беспокоился и просил Душана Петровича поискать ее. Душан Петрович нашел ее лежащей в кустах и уговорил ее войти в дом. Как ни странно, она была удивлена, что Л. Н. у нас не был, думая, что не успела его выследить. И тоже, как ни странно, она говорила об этом довольно спокойно. Она сказала, что была в Телятенках, видела меня и сказала мне, что Л. Н. приедет к нам.
…Вечером Софья Андреевна была очень мягка со всеми, ласковая и очень заботливая о Л. Н. Она нашла, что в его спальне слишком холодно и начала заставлять окно, согревать комнату и пр. Александра Львовна говорила, что ей казалось это состояние Софьи Андреевны притворным, но Л. Н. оно тронуло, и ему было ее очень жалко. Он это и выразил в своем сегодняшнем письме Владимиру Григорьевичу. Вечером 17 октября у нас был Ив. Ив. Горбунов, пробывший два дня в Ясной. У него был большой разговор с Софьей Андреевной. Она стала ему рассказывать обо всей этой истории, он хотел остановить ее, она стала возражать ему, тогда он заговорил и все больше и больше разгорячался, возвышал голос, и стал ей высказывать такие вещи, что Александра Львовна с Варварой Михайловной с тревогой ожидали — что‑то будет. Говорил он таким повышенным тоном и так резко, что Софья Андреевна, казалось бы, должна счесть себя оскорбленной и накричать на него, выгнать его из дома, но она все молча приняла от него».
19 октября, 10 ч. вечера. Днем приезжала Александра Львовна… Она рассказала, что 24 октября приезжает та г — жа Альмединген, которая уже приезжала в сентябре к Софье Андреевне по поводу дела покупки издательством «Просвещение» сочинений Л. Н. за миллион рублей. Вероятно, она приезжает теперь по тому же делу. Софья Андреевна ведет это дело тайно от всех, только проговорилась о нем Варваре Михайловне, скрывая его больше всего от Л. Н. Но Александра Львовна, зная об этом, несколько раз касалась его в разговоре со Л. Н. Вчера или сегодня она все буквально рассказала Л. Н. Он был страшно поражен, расстроен, побледнел даже и все восклицал: «Да не может этого быть!» Видя крайнюю взволнованность Л.H., Александра Львовна пожалела, что сказала ему об этом. Но он сказал, что все к лучшему, потому что если ему станет совершенно ясно, что все только в корыстных целях, это освободит его от всех обязательств перед Софьей Андреевной; он откажется от той доверенности, которую дал ей, прекратит всякие отношения и уедет в Кочеты.