Ставя чрезвычайно высоко учение Будды, Л. Н. говорит;
— Учение Христа является дальнейшим (может быть, как более позднее) и высшим еще развитием тех же идей. У Будды о любви говорится только отчасти, между прочим. У Христа же любовь поставлена в основание всего, ею проникнуто все его учение.
Как‑то говорили о писательском гонораре. Л. Н. обратился к П. И. Бирюкову и сказал:
— Я понимаю плату за работу вроде вашей биографии, но мне всегда казалась странной и несправедливой плата писателям за художественные произведения. Человек писал — наслаждался, и вдруг за это наслаждение требует себе пятьсот рублей за печатный лист!..
3 августа. Все шли дожди. Сено убрать не успели. Л. Н. говорит раз:
— Знаете пословицу: «Сено черное — каша белая»? Когда об эту пору дожди, для сена это дурно — оно чернеет, зато гречиха бывает особенно хороша.
Нынче Л. Н. сказал:
— Сегодня ко мне пришел странный человек, без усов, без бороды, — вид скопца. Я спросил его, не скопец ли он? Он взволновался, заплакал и стал говорить, что он от природы лишен половых свойств и что это горе его жизни, что в молодости над ним смеялись и он ужасно всегда от этого страдал. Он мне жалуется, а я говорю ему: «Какой вы счастливый!» Он оказался очень умным. Когда я стал по поводу земли говорить с ним о проекте Генри Джорджа, то он с полуслова все понял и сам договорил: «Вот бы землю податью обложить, они тогда напляшутся!»
Недавно, по поводу какой‑то выходки одного из семейных, Л. Н. был расстроен, да и вообще не в духе. Он сказал мне:
— Я люблю, когда я не в духе. Это хорошо. Тут‑то и надо стараться сохранить доброе, любовное отношение к людям. В такие минуты, когда даже пустяк раздражает — не нашел письма, которого искал, уронил что‑нибудь, и хочется сказать — «а, черт!» — вот в такие минуты стараться сдержать себя — важно и полезно.
Как‑то мы со Л. Н. были у Николаева (переводчик Г. Джорджа) на деревне. Вышли пройтись. Шли вдоль задов деревни. Мужики и бабы сено возили. Еще тут такая славная молодайка увидала свою девочку лет шести — семи с большим здоровым полуторагодовалым братом на руках и так хорошо обрадовалась:
— Сынок ты мой, сыночек!..
Николаев стал рассказывать что‑то про яснополянского мужика Лариона. Л. Н. сказал:
— Мы привыкли часто всех их соединять в одно собирательное «народ» и относиться с уважением к этому собирательному. И за этим понятием «народ» мы часто не видим Лариона, Ивана, Петра — живых людей. И тут часто, у меня по крайней мере, бывали разочарования.
29 августа. Еще в начале лета Л. Н. сказал мне:
— Так ясно я вижу, как можно было бы успокоить революцию осуществлением проекта Генри Джорджа, что непонятно и удивительно, как люди этого не видят. Хотя я и знаю, что никто не обратит внимания и что из этого ничего не выйдет, но чувствуешь непреодолимое желание сказать, написать об этом. Если бы не было противно обращаться к этим людям, я все собирался написать письмо…
Я знаю, что Л. Н. все‑таки писал Столыпину. Разумеется, письмо не имело никаких результатов. Хотя Столыпин и выразил желание поговорить с Николаевым, как со знатоком Джорджа, но их свидание так и не состоялось.
Л. Н. написал новую статью — «Не убий никого». Когда он ее кончил и хотел послать по возможности во многие газеты, Чертков убедил его отложить это, чтобы статья одновременно появилась в России и за границей. Это предполагается 8 сентября. Сначала Л. Н. хотел, чтобы статья вышла поскорее и вспомнил по этому поводу, как когда он в шестидесятых годах написал комедию и прочел ее Островскому, тот нашел, что кое‑что следовало бы в ней исправить.
— Я ему на это и говорю, — сказал Л.H., — да, это верно, да хотелось бы поскорей напечатать ее, чтобы не упустить время.
— А ты что ж, боишься, что они поумнеют? — спросил Островский.
У Черткова бывают собрания с крестьянами. Когда Л. Н. был там в первый раз, беседа как‑то плохо налаживалась; было неловко и неестественно. Однако было много и интересного, особенно споры с революционно настроенной молодежью.
Один парень сказал Л.H., что если не насиловать, то тебе на шею сядут. Л. Н. ответил ему;
— Ну и пускай сядут. И в этом и состоит задача — что когда он у тебя на шее сидит, а ты старайся убедить его, что это нехорошо. И высшее счастье, когда он сойдет и поблагодарит, что ты научил его… А не сойдет, что делать!.. Вы простите меня, но я скажу вам, что думаю. А думаю я, что в этом озлоблении всех в основании часто лежит дурное, злое чувство — зависть… Зависть к богатым. Русский народ в год пропивает около миллиарда рублей. Значит, они еще не совсем нищие. И почти всякий из народа, сделавшись богатым, делается таким же насильником, как те, против которых он теперь борется. Все дело в религиозном сознании человека. Как сказано: «Ищите царствия Божия и правды его, а остальное приложится вам». Человек может быть зверем и может быть святым. Каждый человек, как сказано в Евангелии, сын Божий. Побеждать в себе зверя и освобождать, проявлять сына Божия — в этом назначение человека.