В разговоры о политике вступает неохотно, попытки поговорить откровенно – пресекает или просто отмалчивается. Клеветнических и политически незрелых высказываний о политике Партии Ленина – Сталина и Советского Правительства не допускает, за исключением сомнений в долговременности и прочности Советско-Германской дружбы.
В то же время включился в общественную работу по линии профсоюзов, активно участвует в оформлении стенной газеты. Много времени проводит в читальне, чаще всего изучает подшивки газет, начиная с 1939 года. Проявляет также интерес к трудам И. В. Сталина, ведет подробные конспекты.
По вечерам после работы много рисует, в том числе разнообразную военную технику. Рисунки в тот же вечер уничтожает, однако мне удалось сфотографировать некоторые из них. Фотопленку с копиями рисунков прилагаю к настоящему рапорту».
Берия разложил на необъятном столе около десятка мутноватых снимков. Действительно, рисунки. Девушка с печальным взглядом, сидящая на широком подоконнике, набросанная считанными, но завершенно-точными штрихами. Слегка холмистый пейзаж с едва угадывающимся на горизонте устремленным ввысь городом, удивительно прозрачным, без дымящих фабричных труб. Похожий на стремительную каплю автомобиль на широких, низких шинах, с громадным прихотливо выгнутым лобовым стеклом и воздухозаборниками за широкими дверями – неравнодушный к машинам Берия аж прицокнул языком. Опять девушка, на этот раз обнаженная (красивое женское тело Лаврентий Павлович тоже одобрил). Какая-то «абстракция» – вынужденный заниматься делом художника, нарком выкроил часок и полистал книги по искусству – странной формы гигантский гриб, растущий на фоне домишек в китайском или японском стиле. Пожалуй, покажи эту, с позволения сказать, картину профессору Лучкову – и париться бедняге в психушке по сей день. Хищный, остроклювый, явно боевой самолет – только наличием крыльев и напоминающий боевые машины современности. И танк…
Танк ему не понравился, не понравился до такой степени, что глаза снова и снова, помимо желания, возвращались к фотокопии. Собственно, это была карикатура – танку были приданы узнаваемые с полувзгляда человеческие черты. На школьном альбомном листе была нарисована массивная, квадратных очертаний глыба в полосатом камуфляже с необычно длинной пушкой, увенчанной набалдашником дульного тормоза, под которым щетинились знакомые по газетным фотографиям усики. На лбу башни горели безумием водянистые глаза, с крыши на них свисала косая слипшаяся челка. Гибрид устрашающей (даже в таком вольном изображении) мощи боевой машины с болезненной, нездоровой агрессией наложенной на нее физиономии Гитлера оставлял неприятное впечатление, но видно было, что этого-то ощущения автор и добивался.
– Ты знаешь, Лаврентий, – Сталин тоже рассматривал этот рисунок из-за спины наркома. Говорил он по-грузински, – творческие люди все-таки особенный народ. Если бы я сомневался в том, что Гитлер все-таки нападет на нас, то это, пожалуй, меня убедило бы наверняка. Такое – не придумаешь.
– Да… Впечатляет… Но я предпочел бы, товарищ Сталин, чтобы этот Кукрыникс[3] оказался не художником, а толковым инженером. Или военным. Точные данные об этом «Тигре» – или это «Пантера»? – нет, все же «Тигр» – помогли бы нам гораздо больше, чем эта мазня.
– Ты, товарищ Берия, очень умный. Но дурак – Наедине Сталин не заботился о политесах. – Ну сам посуди. На что тебе толщина брони машины, которая здесь,– он выделил это слово только ему присущим нажимом, – может, и построена-то не будет. Или будет, но раньше, а потому – хуже. Или попозже – и тогда это будет совсем уж… чудо-юдо. Ты пойми – мы уже начали реагировать, так? И значит, мы каждым своим действием обесцениваем всю информацию, которую тебе удалось из него выжать. Вот мы двигаем армию к границе, а у немцев, между прочим, есть разведка.
Берия встрепенулся и попытался возразить, но Сталин пресек эту попытку коротким движением руки.
– Знаю, знаю. Ты обеспечиваешь секретность. Но ты можешь дать гарантию, что твои орлы выловят всех, – он опять выделил ключевое слово, – шпионов? А вдруг немцы все-таки узнают о наших передвижениях?
3
Кукрыниксы – коллективный псевдоним популярных советских карикатуристов – Михаила Куприянова, Порфирия Крылова и Николая Соколова.