Несколько слов поневолеВсе повторяешь подряд.Где-то бубенчики в полеСлабо звенят.
В поле звенят? На лугу ли?Едут ли на молотьбу?Глазки на миг заглянулиВ чью-то судьбу.
Синяя даль между сосен,Говор и гул на гумне…И улыбается осеньНашей весне.
Жизнь распахнулась, но все же…Ах, золотые деньки!Как далеки они, Боже!Господи, как далеки!
Oка
3. «Всё у Боженьки – сердце! Для Бога…»
Всё у Боженьки – сердце! Для БогаНи любви, ни даров, ни хвалы…Ах, золотая дорога!По бокам молодые стволы!
Что мне трепет архангельских крылий?Мой утраченный рай в уголке,Где вереницею плылиЗолотые плоты по Оке.
Пусть крыжовник незрелый, несладкий, –Без конца шелухи под кустом!Крупные буквы в тетрадке,Поцелуи без счета потом.
Ни в молитве, ни в песне, ни в гимнеЯ забвенья найти не могу!Раннее детство верни мнеИ березки на тихом лугу.
4. «Бежит тропинка с бугорка…»
Бежит тропинка с бугорка,Как бы под детскими ногами,Всё так же сонными лугамиЛениво движется Ока;
Колокола звонят в тени,Спешат удары за ударом,И всё поют о добром, старом,О детском времени они.
О, дни, где утро было райИ полдень рай и все закаты!Где были шпагами лопатыИ замком царственным сарай.
Куда ушли, в какую даль вы?Что между нами пролегло?Всё так же сонно-тяжелоКачаются на клумбах мальвы…
Домики старой Москвы
Слава прабабушек томных,Домики старой Москвы,Из переулочков скромныхВсе исчезаете вы,
Точно дворцы ледяныеПо мановенью жезла.Где потолки расписные,До потолков зеркала?
Где клавесина аккорды,Темные шторы в цветах,Великолепные мордыНа вековых воротах,
Кудри, склоненные к пяльцам,Взгляды портретов в упор…Странно постукивать пальцемО деревянный забор!
Домики с знаком породы,С видом ее сторожей,Вас заменили уроды, –Грузные, в шесть этажей.Домовладельцы – их право!И погибаете вы,Томных прабабушек слава,Домики старой Москвы.
В. Я. Брюсову
Я забыла, что сердце в вас – только ночник,Не звезда! Я забыла об этом!Что поэзия ваша из книгИ из зависти – критика. Ранний старик,Вы опять мне на мигПоказались великим поэтом…
«Идешь, на меня похожий…»
Идешь, на меня похожий,Глаза устремляя вниз.Я их опускала – тоже!Прохожий, остановись!
Прочти – слепоты куринойИ маков набрав букет –Что звали меня МаринойИ сколько мне было лет.
Не думай, что здесь – могила,Что я появлюсь, грозя…Я слишком сама любилаСмеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже,И кудри мои вились…Я тоже была, прохожий!Прохожий, остановись!
Сорви себе стебель дикийИ ягоду ему вслед:Кладбищенской земляникиКрупнее и слаще нет.Но только не стой угрюмо,Главу опустив на грудь.Легко обо мне подумай,Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает!Ты весь в золотой пыли…И пусть тебя не смущаетМой голос из-под земли.
Сергей Эфрон
Марина Цветаева и Сергей Эфрон. Коктебель, 1911 г.
«Моим стихам, написанным так рано…»
Моим стихам, написанным так рано,Что и не знала я, что я – поэт,Сорвавшимся, как брызги из фонтана,Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,В святилище, где сон и фимиам,Моим стихам о юности и смерти, –Нечитанным стихам!
Разбросанным в пыли по магазинам,Где их никто не брал и не берет,Моим стихам, как драгоценным винам,Настанет свой черед.
«Вы, идущие мимо меня…»
Вы, идущие мимо меняК не моим и сомнительным чарам, –Если б знали вы, сколько огня,Сколько жизни, растраченной даром,
И какой героический пылНа случайную тень и на шорох…– И как сердце мне испепелилЭтот даром истраченный порох!