А еще дальше видна и крепость. Алексеевский равелин, от самого слова ужасом веяло, когда слышали о нем от родителей! Декабристы, народовольцы в нем сидели!
Так это не Россия только для того, кто России и не знает!
Налево от моста — набережная Васильевского острова. Классика! Классика! Там, в самом конце ростральные колонны! Кваренги или его ученики застроили этот берег, глядящий на дворец Бирона!
Тома де Томон, лауреат Парижской академии! Европа не могла занять вас, — пожалуйте сюда, поближе к «домикам», цветнораскрашенным. Дворник с перовской картинки расселся на диване XVIII века! Ничего, Фома Фомич, разместимся!
И все уживалось… И всё — «так и надо»!
Перов. Картина «Ко дворнику». Девушка отвернулась, чтобы не глядеть на портки дворника!
Ничего, — потом и не то еще будет!
Черная борода Распутина показалась из-за барочных рыцарей на крыше Зимнего дворца!
Первая линия! Какая тишина… Здесь живут люди мыслей или, как раньше говорилось, — «дум». Даже ни одной лавчонки нет, — чтобы «суеты» не было!
Вот и длинное красно-белое здание «казенной» архитектуры, как говорили люди, уходящие «в стан погибающих за великое дело любви».
Моя молодость протекала в эпоху, когда эта «казенщина» оказалась созданием «гениев».
Одна улица и два наименования: 1-я линия, а напротив, — солнечная сторона, — уже не первая, а кадетская, раньше шляхетская!
Распоряжение Петра! Благоговею!
Все точно, все продумано. Захотелось отправить свои надобности — отступи к середине улицы на два шага — и делай свое дело! Не мочить заборы!
Вот здесь и прогуливался вдоль этого забора, этого длинного краснобелого здания начальник молодых «шляхетов» генерал-майор русской службы Клингер, классик немецкой литературы! Он написал трагедию «Фауст», до Гете.
У Клингера Мефистофель с Фаустом прилетали и в Москву в эпоху Елены Глинской, красавицы, матери Ивана Грозного!
Иду дальше… Ах, вот где жил Иван Андреевич Крылов… «Здесь в Питере они извозом промышляли»… Какое величественное звучание!.. Гомер!
Или: — «Ушица, ей же ей, на славу сварена!»… Обойди сейчас все редакции Москвы и Ленинграда, и ни один редактор, поправляющий ваш стиль, не скажет: «ей же ей»!
Тот, хозяин из бордового чуланчика, с которым я познакомился, проходя по Тучкову мосту, — «хлебал ушицу» в трактире поблизости, на Малом проспекте! Особого шику, «питерского», не было. Салфеточки серенькие все же давали и ушицу давали — «ей же ей, как будто янтарем подернулась она!»
Ну, и «графинчик с пиконом»! Да за пятак, опущенный, как в церковную кружку, — в «машину», можно и «На сопках Маньчжурии» послушать!
Девке же сходить с барки не полагалось! Поставь лишний самоварчик, да с булкой и выпей! Чего ей еще надо!
Чудесный садик, играют дети, чинно сидят няни и «судачат» о хозяевах! Я потом узнаю, что это за обелиск в середине сквера.
Сфинксы! Я не знал, что вы так женственны!.. «Вкушают покой вечности» — так говорили в «допушкинские времена»! Несмотря на львиный торс и хвост зверя, в вас есть «секс», если говорить современным языком.
Подхожу к величественному зданию… В те времена я еще не разбирался в красотах архитектуры!
Академия художеств! «Свободным художествам» велела начертать на фронтоне Екатерина! Умела она, однако, сказануть «величественно»!
Вот и дверь. Где же тут звонок? Да и есть ли тут звонок, как в квартиру Ивана Ивановича Иванова…
Моя фигура представляла, вероятно, весьма печально-комическое зрелище. Робкий юноша, конечно, провинциал, — перед запертою «сверхархитектурной» дверью!
Императорской дверью!
Кто-то из прохожих, конечно, «столичный» и «здешний», с добродушной улыбочкой сказал:
— Молодой человек! Эти двери бывают открыты только в дни торжественных выставок картин. А по делам ходят в подворотню с четвертой линии.
Я поблагодарил и, сконфузясь, пошел искать эту подворотню… «Как, — думал я, — „Свободным художествам“ — а лезть к ним надо куда-то в подворотню?..»
Вот и дверь в канцелярию Высшего художественного училища. Я прохожу мимо кучки людей приблизительно моего возраста.
Они просто стояли и «благоговели» перед дверью. Подав заявление о допущении меня к экзаменам, я тоже решил постоять. Ведь свершился какой-то акт моей жизни! Я подал «прошение»! Можно немного перевести дух!
— На какое отделение вы подали заявку? — спросил один из «благоговеющих перед дверью».
— На архитектурное!